Всеволод Фабричный — Самоед читать онлайн

Всеволод Фабричный

САМОЕД

Вы можете увидеть меня где угодно. Где угодно. Это не обязательно буду я.

Скажем так: вы нанялись работать в мебельный магазин. Ваша должность — оформлять купленную людьми мебель на выданной вам бумаге. В свой первый перерыв вы спешно выходите на солнце, чтобы как следует закурить. Около мусорного бака уже сидит какой–то плюгавый работник. Вы здороваетесь с ним. Он шепелявит. Его бледный лоб постоянно морщится, а глаза ежесекундно выстреливают в разные стороны. Он перебрасывается с вами несколькими совершенно шаблонными предложениями и натужно замолкает. Вам сразу же вспоминаются некоторые ваши одноклассники — тот процент невзрачных ребят, которых не нужно было считать за людей. Они были скучны, непопулярны и редко издавали какой–нибудь звук. Казалось, что у таких — нет в голове ни одной человеческой мысли. Они не имели право думать. Бревно, кожный отросток, рассыпчатая пыль.

Моя повесть имеет только одну цель. Цель эта — показать вам, что может шевелиться в голове у любого проходящего мимо вас человека. У вашего сотрудника — на которого нет смысла обращать никакого внимания. На молчаливого соседа. На дальнего и совершенно неинтересного родственника. О чем он думает? Что за впечатления накоплены в его голове? Каждый из нас — весьма неприятная тайна. Нет — я не пишу исключительно о себе. Половина повести посвящена другим. Я лишь немножко приоткрываю завесу своей памяти.

В литературе я люблю ясность. Непонятные книги обижают меня. Я с раздражением сознаю свою мозговую ущербность. Скажу вам сразу:

В девяносто седьмом году я переехал в Канаду с моими родителями. Мне было шестнадцать лет. Сейчас мне двадцать семь. В главах «Максимов», «Пещерный Человек», «Фотограф», «Бабка», «Герои Минимальной Зарплаты» я рассказываю об отдельных людях, с которыми я работал в Канаде. Какие–то главы уползают поглубже — в мое русское детство, но почти все — время от времени перескакивают с места на место.

Тысячи километров невидимого расстояния пролетают с привычной мне скоростью. Простите меня — я не придаю особенного значения георгафии. Почти половина жизни прожита здесь — на новом материке. Сны чудовищно перемешиваются. Пять моих квартир сливаются в одну. Люди, которых я знал — перетряхиваются живым, разговаривающим калейдоскопом. Тем не менее — я сделал все, чтобы вам было понятно.

Не думайте, что вам станет скучно. Вам может стать неприятно. Если человека как следует тряхнуть — из него высыпется немало увлекательного мусора. Я наконец–то тряхнул самого себя.

Оттяните край моей футболки, просуньте свой нос в глубину и как следует нюхните.

Living in a world where life’s just a game

A game you’ve already lost

You go to school for twelve years where you learn just one thing

How not to mind being bossed

Oh you’ll learn to follow orders when each day’s just the same

And they all use the same voice

Just where you’ll go to work for the next 50 years

That’s your freedom of choice

Frank Discussion, The Feederz

Его звали Дональдом, но для меня этот человек навсегда остался старичком-Максимовым из Братьев Карамазовых. Другого прозвища ему просто нельзя было дать. Когда я впервые увидел его: маленького, кривоногого, медленно передвигающегося по складу — он вызвал у меня в голове образ истощенной панды–дегенерата. Я подумал, что у этого человека совсем нет живых, четких мыслей, а есть только замшелые, животные инстинкты и упорное желание поганить эту землю пока хватит сил.

Я ошибся в Максимове. Впрочем — мои первые впечатления о людях всегда ошибочны.

Двадцать один год он проработал на одном и том же макаронном складе. Я застал его на закате здоровья, службы и терпения.

Также как и Гренуй в зюскиндовском Парфюмере — Максимов не издавал никакого запаха. Казалось бы — такой человек должен быть буквально окутан ореолом перегара, мочи и старческого пота. Однако и тут была ошибка. Он говорил настолько неразборчиво, что мне понадобилась неделя чтобы понимать хотя бы пятьдесят процентов того чего он болтал. При разговоре у него постоянно выпадала вставная челюсть и в момент ее выпадания — речь Максимова на секунду становилась шлепаньем тюленьих ласт по мокрому камню. Одевался он комично и просто: огромные башмаки с тупыми носами, длинный свитер и черные шорты чуть ниже колен. Глаза его были умные и мутные. Кожа — словно под нее шприцем вспрыснули жидкой грязи.

Максимов не был популярен среди остальных работников. Над ним смеялись, ему постоянно намекали на то, что пора сваливать к ебаной матери на пенсию. Он предпочитал отмалчиваться и если замечание было слишком уж едким, или неуместным — вялые мешки его щек слегка надувались и он яростно бормотал под нос какое–нибудь едкое матерное ругательство. При этом челюсть его лихо выпрыгивала на свободу.

Молодые остряки смеха ради подсовывали ему тяжелые заказы (кроме макарон на складе еще было и оливковое масло). Когда он поднимал особенно тяжелые бутыли — из его некурящих легких вырывался слабый писк.

Посещаемость Максимова была из ряда вон выходящей… Он мог пропустить две недели, потом появиться на день и затем снова пропасть недели на три…

Он был болен. Болен всегда и при любых обстоятельствах. У него были проблемы с желудком: а именно вечный понос и изжога, он не мог есть мучное, его немыслимо согнутая спина приносила ему удивительные страдания особенно в пятницу и после зарплаты. Кроме этого он хронически хворал маниакально–депрессивным психозом и алкоголизмом. По словам людей, которые работали с ним раньше — иногда у него случались приступы ярости. Время от времени мир внутренний старика низвергался в ад. Это часто случалось потому что он просто забывал принять необходимую для здравого рассудка таблетку.

Простуда и грипп поражали Максимова примерно раз в неделю — опять таки не просто так, а например если на работе случалась запарка и присылались слишком большие заказы. Но все же главная и самая знаменитая часть недугов этого человека были грыжи. И даже не одна, а две!

Максимов находился в постоянной тревоге насчет возможного прободения грыж и часто показывал мне трясущимися пальцами их приблизительные размеры. Он не разу не показал мне сами грыжи, а попросить посмотреть я не решался. К слову «грыжа» Максимов обычно прибавлял «ебаная». Одно слово неразлучно следовало за другим. Хворый сиамский близнец тащил за собой своего похабного брата.

Как–то я спросил его — какую часть склада он любит больше всего. Он не задумываясь ответил, что туалет. И действительно — в туалет Максимов наведывался часто пропадая там по крайней мере минут пятнадцать. После него в жарко натопленном туалетном помещении парил слабый запах кала, а на дне унитаза хаотично плавали слизистые крошки. Но мне почему–то не было неприятно. Не то, что бы я был в восторге от последствий максимовых пищеварений… Нет. Просто, например, иной раз забегаешь мелкой рысью в туалет после того, как там кто–нибудь побывал и вдруг ХЛОП! — ты буквально, без дураков распят примитивной, зубодробительной вонью…Бывают действительно тошнотворные впечатления. С другой стороны — любое сильное ощущение несет в себе какую–то прелесть. Все происходит не зря. Да еще и символы, символы…Сильнейшие враги нездорового ума.

Читать дальше

Читать «Главный самоед империи» — Бердников Лев Иосифович — Страница 3

Царь, однако, очень дорожил Вимени и, как свидетельствует Брауншвейгский резидент при русском дворе Ф.

Х. Вебер, поселил самоедов из его свиты на Петровском острове близ Петербурга. Тут-то и произошла стычка между шутовским королем самоедов и их натуральным вождем. Рассказывают, что вождь «напал на людей, приехавших осматривать остров, изгрыз им уши и лица и вообще ужасно зло и свирепо их принял», а когда его примерно наказали, вождь, словно подтверждая название своего народа, «вырвал зубами кусок собственного мяса из своей руки». Историк XVIII века В. Н. Татищев считал, что самоеды человеческое мясо «прежде ели и от того имянованы». В этой связи понятно, что, невзирая на любые литературные огрехи, Вимени был угоден Петру как человек европейской культуры, и его назначение королем «дикарей» весьма симптоматично.

Кортеж самоедов с Вимени во главе принимал участие в триумфальном шествии 19 декабря 1709 года по случаю победы над шведами в Полтавской баталии. Датский посланник Юст Юль оставил детальное описание этой процессии. «В санях, на северных оленях и самоедом на запятках, — пишет датчанин, — ехал француз Вимени; за ним следовало 19 самоедских саней, запряженных парою лошадей, или тремя северными оленями.

 На каждых санях лежало по одному самоеду… Они были с ног до головы облечены в шкуры северных оленей мехом наружу; у каждого к поясу был прикреплен меховой куколь». И далее очевидец говорит об идейной подоплеке этого комического для европейского глаза действа: «Это низкорослый, коротконогий народ с большими головами и широкими лицами, — говорит он о самоедах и добавляет: — Нетрудно заключить, какое производил впечатление и какой хохот возбуждал этот поезд… Но без сомнения, шведам было весьма больно, что в столь серьезную трагедию введена была такая смешная комедия≈. Вместе с тем шутовской король и его свита, по замыслу царя, символизировали сумасбродство настоящего шведского короля Карла XII, который пытался осуществить несбыточное — завоевать Россию, поделить ее на части и свергнуть Петра I с престола.

Вскоре после описываемого события француз-король самоедов ушел в мир иной. Очевидец описывает похороны, устроенные Вимени царем: «Много важных лиц, одетые поверх платья в черные плащи, провожали покойного, сидя на. .. самоедских санях, запряженных северными оленями с самоедом на запятках…».

Свято место пусто не бывает! Вместо француза Вимени следовало найти нового властителя самоедов. Писатель А. Родионов в своем романе «Хивинский поход» вкладывает в уста Петра I следующую реплику: «Шут он [Лакоста. — Л . Б.] изрядный, скоро я повышу его в звании. Лакоста будет королем самоедов и станет управлять ⌠шитыми рожами■ при моем дворе, а именовать его надлежит титулярным графом и церемонийместером увеселений».

Понятно, что Петра I вовсе не интересовала национальная принадлежность начальника дикарей: Лакоста, как и его предшественник, был человеком политичным, образованным, и именно это определило выбор царя. По свидетельству современников, церемонию коронования шута царь отпраздновал в Москве с большим великолепием: на поклонение новоявленному «королю» явились 24 самоеда, приведшие с собой целое стадо оленей.

Трудно предположить, что шутовской король действительно правил самоедами.  По-видимому, он играл чисто декоративную и представительскую роль и тем самым увеселял государя. Петр Дорофеевич, этот шут, изощренный в политесе, щеголял теперь своим самоедским одеянием. В таком виде он принимал участие в многочисленных маскарадах. За исправную шутовскую службу царь подарил Лакосте остров Соммерс, что в Финском заливе. Петр не расставался с ним и часто брал с собой в многочисленные поездки: в составленном А. Д. Меншиковым списке лиц, сопровождавших императора, значится и наш шут, и ему приказано приготовить трех лошадей.

И при императрице Анне Иоанновне Лакоста продолжал оставаться придворным шутом. В новых условиях он, однако, был вынужден мимикрировать. Дело в том, что в подборе шутов и шутих для двора императрицы обнаружилось смешение варварского, низменного и галантного, изысканного. Если при Петре I шутам поручалось высмеивать предрассудки, невежество, глупость (они подчас обнажали тайные пороки придворной камарильи), то при Анне шуты были просто бесправными забавниками, которым запрещалось кого-либо критиковать или касаться политики.  Теперь вся шутовская кувыр-коллегия подчеркивала царственный сан своей хозяйки ≈ ведь забавники выискивались теперь все больше из титулованных фамилий (князь М. А. Голицын, князь Н. Ф. Волконский, граф А. П. Апраксин), а также из иностранцев (Педрилло).

Остроты шутов отличались редким цинизмом и скабрезностью. Монархиня забавлялась, когда забавники, рассевшись на лукошках с куриными яйцами, начинали по очереди громко кукарекать. Ей были любы самые отчаянные выходки придворных дураков и дур — чехарда, идиотские гримасы, побоища. «Обыкновенно шуты сии, — писал мемуарист, — сначала представлялись ссорящимися, потому приступали к брани; наконец, желая лучше увеселить зрителей, порядочным образом дрались между собой. Государыня и весь двор, утешаясь сим зрелищем, умирали со смеху».

Чаша сия не миновала и Лакосту: писатель Валентин Пикуль в своем романе-хронике «Слово и дело» живописует нешуточную баталию шутов с участием Петра Дорофеевича. Впрочем, еврейский шут Петра I выделялся на фоне других забавников Анны Иоанновны: как отмечал ученый швед Карл Берк в своих «Путевых заметках о России», среди всех шутов монархини «только один Лакоста — человек умный».  Петр Дорофеевич, надо думать, весьма потрафлял императрице ≈ недаром был награжден специальным шутовским орденом Св. Бенедетто, напоминавшим своим миниатюрным крестом на красной ленте орден Св. Александра Невского. Орден сей «был покрыт красной эмалью с маленьким отшлифованными драгоценными камнями вокруг».

Иной историко-культурный смысл обрела и вся история с самоедским королем. В отличие от Петра I, при котором национальные костюмы служили мишенью пародии и сатиры, для Анны с ее любовью к фольклору они имели самостоятельную ценность. Ведь это под ее патронажем учеными Петербургской Академии наук был осуществлен целый ряд научно-этнографических экспедиций в отдаленнейшие уголки России. Очевиден и интерес императрицы к северным народам. Она не только подтвердила за Лакостой титул самоедского короля, но и указом от 22 июля 1731 года обязала Архангельского губернатора «чтоб человек десять самояди сыскать и с ними по одним саням с парою оленей, да особливо одни сани зделать против их обыкновения болши и к ним шесть оленей. .. И вести их, доволствуя, а не озлобляя, чтоб они охотнея ехали и за оленми смотрели». Известно, что в октябре 1731 года самоеды приехали в Москву.

А в 1735 году под водительством Лакосты состоялось карнавальное действо — «аудиенция самоядей» у императрицы. Сообщается, что «шут Лакоста разыгрывал роль важной особы при представлении самоедских выборных и, выслушав их приветствие, в старинной одежде московского двора сыпал серебро пригоршнями из мешка, с тем, чтобы для большей потехи государыни, смотревшей на шутовскую церемонию, самоеды, бросившись собирать деньги, потолкались и подрались между собою».

Именем любимого шута монархиня распорядилась назвать фонтан в Летнем саду, строительство коего мастер Поль Сваль начал осенью 1733 года. Достоверно известно, что в 1736 году водомет уже действовал. До наших дней он √ увы! — не дошел, однако петербургский археолог Виктор Коренцвиг полагает, что сей фонтан украшала фигура Лакосты в натуральную величину.

К празднованию свадьбы шута М. Голицына и шутихи А.Бужениновой в знаменитом Ледяном доме зимой 1739√1740 гг. императрица «повелела губернаторам всех провинций прислать в Петербург по несколько человек обоего пола. Сии люди по прибытии своем в столицу были одеты на иждивении ее Двора каждый в платье своей родины». Эти разодетые посланцы всех населявших Российскую империю племен ехали на санях, запряженных оленями, волами, свиньями, козлами, ослами, собаками и даже верблюдами; играли на народных «музыкалиях», а затем ели каждый свою национальную пищу и залихватски плясали свои туземные пляски. В числе участников процессии значатся и «копейщик один, во образе воина, в самоедском платье», «Лакаста во образе самоедского владельца», «самоеда, одного мужского, а другого женского вида».

Король Самоедов. Ян Лакоста. Русский Галантный век в лицах и сюжетах. Kнига вторая

Король Самоедов. Ян Лакоста

Когда-то, в лихие девяностые, известный российский политик Александр Лебедь придумал забавный оксюморон – “еврей-оленевод”. И ведь не ведал тогда этот генерал-остроумец, что совсем скоро охотники и оленеводы изберут начальником Чукотки еврея Романа Абрамовича. Однако (прости, читатель, но без этого “однако” не обходится ни один анекдот про чукчей!) еврейская жизнестойкость оказалась не только востребованной, но и удивительным образом созвучной чаяньям заполярных аборигенов. И ведь Абрамович был не единственным евреем в России, правившим северным народом – в позапозапрошлом веке император Петр Великий пожаловал своему любимому шуту, этническому еврею Яну Лакосте (1665–1740) титул короля другого морозоустойчивого племени – самоедов. Кем же был Лакоста и за какие-такие заслуги он удостоился чести главенствовать над самоедами?

Известно, что Ян был потомком марранов, бежавших из Португалии от костров инквизиции. Он родился в г. Сале (Берберия, ныне Марокко). До шестнадцати лет наш герой путешествовал, а затем с отцом и братьями обосновался в Гамбурге, где открыл маклерскую контору. Но торговля у него не задалась, доставляя одни лишь убытки. Обладая изысканными манерами версальского маркиза, Лакоста принялся было давать уроки всем “желающим в большом свете без конфузу обращаться зело премудреную науку, кумплименты выражать и всякие учтивства показывать, по времени смотря и по случаю принадлежащие”. Но и политес оказался делом неприбыльным. И тогда Ян решил “на ловлю счастья и чинов” отправиться в далекую Московию. Согласно одной из версий, он получил от русского резидента в Гамбурге разрешение приехать туда. Есть на сей счет и весьма авторитетное свидетельство друга Лакосты, лейб-медика при русском дворе Антонио Нуньеса Рибейро Санчеса: “Когда Петр Первый, император России, был проездом в Гамбурге, кажется, в 1712 или 1713 году, Коста ему был представлен. Петр Первый взял его с собой… вместе с женой и детьми”.

И в том, и в другом случае Ян (или, как его стали величать, Петр Дорофеевич) мог поселиться в России только при одном условии: его отказе от религии отцов.

Лакоста не был религиозным иудеем, значился католиком и потому-то беспрепятственно достиг Северной Пальмиры, а вскоре был принят на службу к русскому царю. “Смешные и забавные его ухватки полюбились Государю, – говорит описатель “Деяний Петра Великого” Иван Голиков, – и он был приобщен к числу придворных шутов”.

Назначая забавником еврея, ведал ли Петр о давней традиции изображать шута, равно как и иудея, отрицателем Бога? Причем образы эти подчас замещали друг друга. Ведь в патристике евреи иногда отождествлялись с шутами, да и в средневековой иконографии они представлены буффонами, глумящимися и насмехающимися над мучимым Христом. По логике таковых ревнителей благочестия, шута и еврея объединяло то, что оба они погрязли в грехе, оба заправские мошенники, оба похотливы и обладают повышенной сексуальностью. И в визуальном искусстве той поры буффон и иудей облачены в одинаковую (и дьявольски отвратительную) одежду, в том же головном уборе, и несут в себе все внешние атрибуты демонизма. Характерно, что на картине Иеронима Босха “Корабль дураков” один из шутов наделен характерным еврейским символом. А в Московии XV века, во время расправы над так называемыми “жидовствующими”, церковные ортодоксы наряжали их скоморохами и со словами: “Се есть сатанинское воинство” – возили по новгородским улицам. Впрочем, русский царь был сам главным шутником эпохи и если даже был наслышан о подобных аллюзиях, ему не было решительно никакого дела до мнения оголтелых поборников старины – он издевался над ними и… грубо вышучивал.

А вот широчайшая эрудиция Петра Дорофеевича самодержца и впрямь покорила. Новоявленный шут свободно говорил на испанском, итальянском, французском, немецком, голландском и португальском языках. Был весьма сведущ в вопросах религии: цитировал наизусть целые главы из Священного Писания и вел с монархом бесконечные богословские дебаты. Пользуясь схоластической богословской казуистикой и риторическими приемами, он подводил свои суждения к неожиданным смешным умозаключениям, что особенно импонировало Петру. Находившийся при русском Дворе голштинский камер-юнкер Фридрих-Вильгельм Берхгольц вспоминает: “Я услышал спор между монархом и его шутом Лакоста, который обыкновенно оживляет общество… Дело было вот в чем: Лакоста говорил, что в св. Писании сказано, что “многие придут от востока и запада и возлягут с Авраамом, Исааком и Иаковом”; царь опровергал его и спрашивал, где это сказано?”. Тот отвечал, в Библии. Государь сам тотчас побежал за Библией и вскоре возвратился с огромною книгою, требуя, чтобы Лакоста отыскал ему то место; шут отозвался, что не знает, где находятся эти слова. “Все вздор, там этого нет”, – отвечал государь. В этом диспуте прав, однако, оказался Лакоста, ибо он привел по памяти слова Иисуса из Евангелия от Матфея (Матф. 8:11). Смысл сего пророчества в том, что языческие народы признают учение Христова, а Израиль, то есть еврейский народ, христианства не примет. Сам же Петр Дорофеевич Лакоста в 1717 году принял православие.

А потому трудно даже предположить, что шут пытался приобщить Петра I к иудейской вере, как об этом рассказывает в своей повести “Еврей Петра Великого…” (2001) израильский писатель Давид Маркиш. Он рисует фантастическую картину:

Лакоста, Шафиров, Дивьер и откупщик из Смоленска Борух Лейбов вместе празднуют Песах и побуждают русского царя надеть на голову ермолку, что Петр, кстати, без колебания делает. Понятно, что в исторической беллетристике позволительно, чтобы, как поется в песне Булата Окуджавы, “были дали голубы, было вымысла в избытке”, но с действительностью это – увы! – никак не сопрягается. Сомнительна не только эта сцена, но и само существование в Петербурге начала XVIII века какой-то особой еврейской партии, покровительствующей своим соплеменникам и крепко спаянной корпоративными или религиозными интересами. Достаточно сказать, что опальный Борух Лейбов в петровское время как раз находился под следствием, а позднее, обвиненный в прозелитизме, он будет сожжен на костре. Между прочим, к эпохе Петра I относится и первый случай кровавого навета в России (местечко Городня на Черниговщине, 1702 год).

Лакоста обладал внешностью сефарда; у него было умное и волевое лицо. “Он был высокого роста, – рассказывает его друг, тоже потомок марранов, лейб-медик императрицы Антонио Рибейро Санчес, – сухощавый, смуглый, с мужественным голосом, резкими чертами лица”. И современники, и позднейшие биографы не забывали о еврейском происхождении Петра Дорофеевича. Историк Сергей Шубинский, характеризуя Лакосту, замечает: “Свойственная еврейскому племени способность подделаться и угодить каждому доставила ему место придворного шута”. Думается, что Петр обратил на него внимание не из-за этих качеств (присущих, кстати, не только евреям, но и всему роду человеческому), а как раз напротив, – за бескомпромиссность и прямоту. Шут был исполнен достоинства, грозного царя-батюшку звал кумом, с сановниками разговаривал на равных, деликатностью и тонкостью в обращении изумляя природных россиян. Лакоста называл вора вором, без обиняков высмеивал пороки и злоупотребления придворных, а когда те жаловались царю на бесцеремонное поведение шута, тот невозмутимо отвечал: “Что вы хотите, чтобы я с ним сделал? Ведь он дурак!”.

Нередко Петр Дорофеевич в своей скоморошеской роли выступал своего рода дублером царя. Известно, что он помогал монарху резать боярам полы кафтанов и стричь ветхозаветные бороды. Лучше Лакосты никто не мог ненавязчиво напомнить подданным о благе государства, о былых победах и достижениях. Неистощимое остроумие этого шута вошло в пословицу – он стал героем многочисленных литературных и окололитературных анекдотов. В них рассказывается о неизменной находчивости Петра Дорофеевича в любых житейских передрягах. Вот лишь некоторые примеры.

Лакоста пускается в морское путешествие, и один из провожающих его спрашивает: – Как ты не страшишься садиться на корабль – ведь твой отец, дед и прадед погибли в море!? – А твои предки каким образом умерли? – осведомляется Лакоста. – Преставились блаженною кончиною на своих постелях. – Так как же ты, друг мой, не боишься каждую ночь ложиться в постель?”.

Один придворный спрашивает Лакосту, почему он разыгрывает из себя дурака. Шут отвечает: “У нас с вами для этого разные причины: у меня недостаток в деньгах, а у вас – в уме”.

Лакоста в церкви ставит две свечи: одну перед образом Архангела Михаила, а другую – перед демоном, которого Архангел попирает своими ногами. К нему тут же обращается священник: “Сударь! Что вы сделали? Вы же поставили свечу дьяволу!” – “Ведь мы же не знаем, куда попадем, – невозмутимо отвечает Лакоста, – так что не мешает иметь друзей везде: и в раю, и в аду”.

Лакоста прожил много лет со сварливой женой. Когда исполнилось двадцать пять лет со дня их женитьбы, друзья просили его отпраздновать серебряную свадьбу. “Подождите, братцы, – предлагает шут, – еще пять лет, и мы отпразднуем Тридцатилетнюю войну!”.

Жена Лакосты, ко всему прочему, была мала ростом. “Почему, будучи разумным человеком, ты взял в жены такую карлицу?” – спрашивают его. – “Когда я собирался жениться, то заблаговременно решил выбрать себе из всех зол самое меньшее,” – парирует шут.

Лакоста принял православие. Через шесть месяцев его духовнику сказали, что шут не исполняет никаких церковных обрядов. Духовник призвал новообращенного к себе и стал корить. “Батюшка, – ответствовал Лакоста, – когда я сделался православным, не вы ли сами мне говорили, что я стал чист, словно переродился? – “Правда, говорил, не отрицаюсь”. – А так как тому не больше шести месяцев, как я переродился, то можно ли требовать чего-нибудь от полугодовалого ребенка?”.

Имея с кем-то тяжбу, Лакоста часто наведывался в одну из коллегий, где судья, наконец, однажды говорит ему: “Из твоего дела я, признаться, не вижу для тебя хорошего конца.  – “Так вот вам, сударь, хорошие очки,” – отвечал шут, подав судье пару червонцев.

Мы выбрали наудачу лишь несколько забавных эпизодов из жизни Петра Дорофеевича. Разумеется, некоторые из них – плод досужей фантазии (как и появившиеся в XIX веке анекдоты о проделках шута Ивана Балакирева). Но есть и истории, имеющие под собой документальную основу и ярко свидельствующие о приятельском отношении Петра Великого к своему любимому шуту. Говорится, в частности, о ненависти Лакосты к гоф-хирургу Иоганну Герману Лестоку, будущему графу и всесильному временщику Елизаветы Петровны. И эта ненависть была объяснима: влиятельный хирург соблазнил дочь шута. Какую же позицию занял в этом конфликте царь Петр Алексеевич? Он принял сторону отца поруганной дочери и жестоко наказал обидчика, сослав в 1719 году Лестока в Казань под крепкий караул и без права переписки (тот был возвращен из ссылки уже только в царствование Екатерины I).

Интересен и такой факт: когда государь путешествовал по Франции, то сопровождавший его “господин Дакоффа” (так аттестовали Лакосту) считался важной фигурой в глазах тамошних дипломатов и был отнесен к первому разряду лиц царской свиты. А в конце 1718 года именно на Лакосте проверяли действенность вновь открытых Марциальных вод. Приставленный к нему сержант В. Свищов доносил кабинет-секретарю Алексею Макарову, что “господин Дакоста пил воду с 5 дня по 29 число, и от оной воды ему есть изрядная свобода и ест с хорошим аппетитом”. И вскоре последовал указ об открытии Марциальных вод. При этом, по словам ганноверского резидента Христиана Вебера, “забавным поведением своим на Олонецких лечебных водах, на которых он поневоле должен был держать добрую диету”, Петр Дорофеевич очень потрафил самодержцу. Историк Сергей Соловьев отмечает, что Лакоста был главным шутом государя, а у Петра, между прочим, было не менее дюжины забавников.

Есть искус окунуться в ту далекую атмосферу неистового балагурства и скоморошества, где правил бал великий шутник своего времени – Петр I. Это он издал знаменитый указ: “От сего дня всем пьяницам и сумасбродам сходиться в воскресенье, соборно славить греческих богов” и воспевать здравницы и многая лета “еллинскому богу Бахусу и богине Венус”. Это при нем был создан недоброй памяти Всепьянейший, Сумасброднейший, Всешутейший Собор, состоявший из людского отребья – чем дряннее человек, тем больше было у него шансов попасть в число “прихожан”. При этом сам Петр занимал в этой шутовской иерархии скромную должность протодиакона, “исполняя обязанности свои с таким усердием, как будто это было совсем не в шутку”. А знаменитые шутовские свадьбы, где невесте перевалило за шестьдесят, а жениху – за восемьдесят! А похоронные процессии карликов! А такое, к примеру, свидетельство очевидца: “Князя Волконского намазали смолой, поставили кверху ногами, забили ему в зад свечу, подожгли и стали водить хороводы с песнями. Дворянина Ивана Маслова надували мехом в задний проход, отчего тот и помер. К потехам царя все готовились, как к смерти”. Шутовство Петра – тема отдельного обстоятельного разговора. Мы же сосредоточимся на одном забавном эпизоде того времени, а именно – на выборе потешного короля самоедов.

Здесь необходим исторический экскурс, иначе будет совершенно непонятно, кто же такие эти самоеды, как они жили в начале XVIII века, и почему в голову царя пришла мысль поставить над ними главного.

Самоедами называли тогда кочевых ненцев. Российский географ XVIII века Иоганн Готлиб Георги рассказывает, что живут они на Ямале и Мангазее, ведут кочевой образ жизни, а промыслы их состоят в звериной и рыбной ловле да в содержании оленей: “Семояди росту самаго небольшаго и редко бывают ниже четырех, а выше пяти футов. Впрочем, они коренасты, ноги и шея у них короткия, голова большая, лицо и нос нарочито плоския, нижняя часть лица немало выдалась вперед, рот и уши большия, глаза маленькие черные, веки продолговатыя, губы тонкия, ноги маленькия, кожа смуглая; волосу кроме головы нигде нет… он у всех черной и жесткий. У мужчин виден на бороде один только пух. Женьщины их постатнее, ростом ниже, и черты лица их понежнее, но так же, как и мужчины, некрасивы”.

Самоеды были язычниками и поклонялись идолам, питались сырым мясом и пили кровь с большей охотой, чем воду, отличались воинственностью. Зимнее одеяние, которое они носили на голое тело, было сшито из оленьих, лисьих и других кож, а летнее – из рыбьих “шкурок”. Это были люди весьма своеобычной ментальности. Знаменитый шведский этнограф и путешественник Филипп Юхан фон Страленберг, побывавший у самоедов как раз в описываемое время, обратил внимание на то, что они пользовались даже особым способом подсчета: “Когда самоеды приносят свою дань, они связывают горностаев, белок и другие шкурки по девять штук. Но русские, которым это число девять не так нравится, при приемке развязывают эти связки и делают новые, по десять штук в каждой”. Дикари при этом не понимали, чем не устраивают их такие замечательно удобные для подсчета связки. Как водилось у аборигенов, самоеды имели своего вождя, которому беспрекословно подчинялись.

Но великому реформатору Петру не было никакого дела до их традиций и обычаев. Он отчаянно воевал с отжившей стариной и своих-то русских часто сравнивал с “детьми малыми”, которых надлежало воспитать по его разумению. Что же говорить о каких-то там аборигенах! Самоедами должен править не невежественный дикарь-вождь, прислушивающийся к заунывным камланиям шамана, а именно “король” – политичный кавалер в европейском вкусе. Пусть даже экзотики ради он обрядится в самоедские шкуры!

Было это задумано Петром еще до приезда Лакосты в Россию, в 1709 году. Царь пожаловал тогда титул короля самоедов их “бледнолицему брату” по фамилии Вимени. Есть и другое свидетельство – этот авантюрист якобы сам объявил себя главным самоедом, а царь лишь подхватил и одобрил это. Так или иначе, Петр устроил Вимени шутовскую коронацию, для которой были специально вызваны 24 самоеда с множеством оленей, присягнув новоявленному королю в верности.

Этот коронованный шут, сообщает мемуарист, принадлежал к “хорошему французскому роду, но в отечестве своем испытал много превратностей и долгое время содержался в заключении в Бастилии, что отразилось на нем периодическим умопомешательством”. Приехав в Московию, он не разумел по-русски (не говоря уже о самоедском), и сохранилось письмо, в котором монарх приказывает: “Самоедского князя, который к вам из Воронежа прислан, вели учить по-руски говорить, также и грамоте по-славянски”. С русским, однако, Вимени освоился довольно быстро и вскоре по приказу Петра перевел комедию Ж. Б. Мольера “Драгие смеянные” (“Les precieuses ridicules”). Впрочем, как замечает писатель Дмитрий Мережковский в своем романе “Петр и Алексей”, этот “перевод сделан…, должно быть с пьяных глаз, потому что ничего нельзя понять. Бедный Мольер! В чудовищных самоедских [писаниях] – грация пляшущего белого медведя”. А впоследствии Михаил Булгаков в “Жизни господина де Мольера” назвал этот же перевод “корявыми строками”.

Царь, однако, очень дорожил Вимени и поселил самоедов из его свиты на Петровском острове, близ Петербурга. Тут-то и произошла стычка между шутовским королем самоедов и их натуральным вождем. Рассказывают, что вождь “напал на людей, приехавших осматривать остров, изгрыз им уши и лица и вообще ужасно зло и свирепо их принял”, а когда его примерно наказали, вождь, словно подтверждая название своего народа, “вырвал зу бами кусок собственного мяса из своей руки”. Историк XVIII века Василий Татищев считал, что самоеды человеческое мясо “прежде ели и от того имянованы”. В этой связи понятно, что на этом фоне, невзирая на любые литературные огрехи, Вимени был угоден Петру как человек европейской культуры, и его назначение королем “дикарей” весьма симптоматично.

Кортеж самоедов с Вимени во главе принимал участие в триумфальном шествии 19 декабря 1709 года, по случаю победы над шведами в Полтавской баталии. Датский посланник Юст Юль оставил детальное описание этой процессии. “В санях, на северных оленях и самоедом на запятках, – пишет датчанин, – ехал француз Вимени; за ним следовало 19 самоедских саней, запряженных парою лошадей, или тремя северными оленями. На каждых санях лежало по одному самоеду… Они были с ног до головы облечены в шкуры северных оленей мехом наружу; у каждого к поясу был прикреплен меховой куколь”. И далее очевидец говорит об идейной подоплеке этого комического для европейского глаза действа: “Это низкорослый, коротконогий народ с большими головами и широкими лицами, – говорит он о самоедах и добавляет: – Нетрудно заключить, какое производил впечатление и какой хохот возбуждал этот поезд… Но без сомнения, шведам было весьма больно, что в столь серьезную трагедию введена была такая смешная комедия”. Вместе с тем, шутовской король и его свита, по замыслу царя, символизировали сумасбродство настоящего шведского короля Карла XII, который пытался осуществить несбыточное – завоевать Россию, поделить ее на части и свергнуть Петра I с престола.

Вскоре после описываемого события француз-король самоедов ушел в мир иной. Очевидец описывает похороны, устроенные Вимени царем в начале 1710 года: “Много важных лиц, одетые поверх платья в черные плащи, провожали покойного, сидя на… самоедских санях, запряженных северными оленями с самоедом на запятках…”.

Свято место пусто не бывает! Вместо француза следовало найти нового властителя самоедов. И таковым был объявлен Петр Михайлович Полтев. По-видимому, о его годности к исполнению столь августейших обязанностей нашептали Петру советчики из его ближнего круга. И личная встреча с соискателем отнюдь не разочаровала царя, так что он пожелал “за тое его [Полтева – Л.Б.] охотное к нам прибытие не только щедрою государскою нашею из казны нашей повелели его спомочь милостию”, но и возвести в “честь вице-рейства провинции Самоецкой”.

В мае 1711 года царь торжественно вручил Полтеву надлежащий диплом, шутливый тон которого говорит сам за себя. Здесь новоявленный самоедский венценосец называется уроженцем Польши, происходящим “из древней фамилии князей Готтолянских”, секретарем польского короля и “кавалером Португальским”. (Дворянский род Полтевых, по некоторым данным, и в самом деле восходит к шляхтичу Якубу Александровичу, выехавшему из Литвы в Москву при великом князе Василии Васильевиче, но русские потомки его – думные дворяне, стольники, стрелецкие воеводы – не имели к Польше, а тем более к Португалии, ни малейшего отношения.)

Неизвестно, сколько процарствовал Петр Полтев, только 3 августа 1718 года новым и уже последним в российской истории королем самоедов был уже назначен наш Петр Дорофеевич. Писатель Александр Родионов в своем романе “Хивинский поход” вкладывает в уста Петра Великого следующую реплику: “Шут он [Лакоста – Л.Б.] изрядный, скоро я повышу его в звании. Лакоста будет королем самоедов и станет управлять “шитыми рожами” при моем дворе, а именовать его надлежит титулярным графом”.

Понятно, что Петра I вовсе не интересовала национальная принадлежность начальника дикарей: Лакоста, как и его предшественники, был человеком политичным, образованным, и именно это определило выбор царя. По свидетельству современников, церемонию коронования шута царь отпраздновал в Москве с большим великолепием: на поклонение новоявленному “королю” явились 24 самоеда, приведшие с собой целое стадо оленей.

Трудно предположить, что шутовской король действительно правил самоедами. По-видимому, он играл чисто декоративную и представительскую роль и тем самым увеселял государя. Современники так и говорили, что должность его “сопряжена со званием советника увеселений”. Петр Дорофеевич, изощренный в политесе, щеголял теперь своим самоедским одеянием, в высоченной короне из жести на голове, сдвинутой на одно ухо. В таком виде он принимал участие в многочисленных маскарадах.

За исправную шутовскую службу царь пожаловал Лакосте, как это значилось в дипломе, “в вечное и суверенственное владение” острова Соммерс и Зецкер, что в Финском заливе, со всеми обретающимися там “замками, дистриктами и поселениями” и с правом “собирать и употреблять по своему самовластному расположению” все доходы. Надо оценить юмор Петра: на самом деле острова состояли “все из камня и песку и не имели вовсе жителей”. Остров Соммерс не превышал в длину и пятисот метров, а Зецкер был и того меньше, так что никакого барыша Лакосте они не сулили. Но наш главный самоед был не промах и пытался извлечь из этой царской шутки максимальную выгоду, о чем говорят архивные материалы. Он, похоже, добился права на беспошлинную торговлю рыбой в Ревельском дистрикте. Более того, упросил Петра подарить ему остров Готланд, самый большой в Балтийском море. Петербургский журналист Андрей Епатко сообщает, что в сатирическом немецком издании, вышедшем в Лейпциге в 1736 году, он обнаружил гравюру с изображением Лакосты. На ней представлена башня готландского маяка, из окошка которой высовывается физиономия шута, где тот обозревает свои островные владения (прилагается).

Впрочем, когда впоследствии шут пытался подтвердить права на острова, получил отказ: оказывается, и Петр сыграл с ним озорную шутку: к своей жалованной царской грамоте вместо государевой печати приложил… рубль. Но правда и то, что обижаться на своего державного патрона Лакоста никак не мог, ведь тот одаривал его прямо по-царски: денежный оклад шута в 20 (!) раз превышал оклады прочих монарших забавников, что, безусловно, говорит о его особом положении при Дворе.

Как сложилась судьба Петра Дорофеевича в царствование Екатерины I Алексеевны и Петра II, надежных сведений нет. Согласно одной из версий, повздорив со всесильным “полудержавным властелином” Александром Меншиковым, он был облыжно обвинен в “преступной связи” с осужденным на смерть вице-канцлером Петром Шафировым и в 1723 году сослан в сибирское село Воскресенское (ныне Каслинский район Челябинской области). Однако известно: в 1724 году он вел имущественные тяжбы со шведами по поводу острова Готланд, что позволяет в этом усомниться. Но и утверждения некоторых исследователей о том, что Лакоста “сохранял за собой тогда звания шута и самоедского короля”, тоже подтвердить не удается.

А вот при императрице Анне Иоанновне Петр Дорофеевич вновь активно подвизается на шутовском поприще. В новых условиях он, однако, был вынужден мимикрировать. Дело в том, что в подборе шутов и шутих для Двора императрицы обнаруживается смешение варварского, низменного и галантного, изысканного. Если при Петре шутам поручалось высмеивать предрассудки, невежество, глупость (они подчас обнажали тайные пороки придворной камарильи), то при Анне шуты были просто бесправными потешниками, которым запрещалось кого-либо критиковать или касаться политики. Теперь вся шутовская кувыр-коллегия подчеркивала царственный сан своей хозяйки – ведь забавники выискивались теперь все больше из титулованных фамилий (князь Михаил Голицын, князь Никита Волконский, граф Алексей Апраксин), а также из иностранцев (Педрилло, он же Пьетро Мира).

Остроты шутов отличались редким цинизмом и скабрезностью. Монархиня забавлялась, когда забавники, рассевшись на лукошках с куриными яйцами, начинали по очереди громко кукарекать. Ей были любы самые низкопробные выходки придворных дураков и дур – чехарда, идиотские гримасы, побоища. “Обыкновенно шуты сии, – писал мемуарист, – сначала представлялись ссорящимися, потому приступали к брани; наконец, желая лучше увеселить зрителей, порядочным образом дрались между собой. Государыня и весь двор, утешаясь сим зрелищем, умирали со смеху”.

Чаша сия не миновала и Лакосту: писатель Валентин Пикуль в своем романе-хронике “Слово и дело” живописует нешуточную баталию шутов с участием Петра Дорофеевича. Впрочем, этот любимый шут Петра I выделялся на фоне других забавников Анны Иоанновны: как отмечал ученый швед Карл Берк в своих “Путевых заметках о России”, среди всех шутов монархини “только один Лакоста – человек умный”. Петр Дорофеевич, надо думать, весьма потрафлял императрице – недаром был награжден специальным шутовским орденом св. Бенедетто, напоминавшим своим миниатюрным крестом на красной ленте орден св. Александра Невского. Орден сей “был покрыт красной эмалью с маленькими отшлифованными драгоценными камнями вокруг”. Так Лакоста стал любимцем и императрицы Анны.

Иной историко-культурный смысл обрела и вся история с самоедским королем. В отличие от Петра I, при котором национальные костюмы служили мишенью пародии и сатиры, для Анны с ее любовью к фольклору они имели самостоятельную ценность. Ведь это под ее патронажем учеными Петербургской Академии наук был осуществлен целый ряд научно-этнографических экспедиций в отдаленнейшие уголки России. Очевиден и интерес императрицы к северным народам. Она не только подтвердила за Лакостой титул самоедского короля, но и указом от 22 июля 1731 года обязала Архангельского губернатора “чтоб человек десять самояди сыскать и с ними по одним саням с парою оленей, да особливо одни сани зделать против их обыкновения болши и к ним шесть оленей… И вести их, доволствуя, а не озлобляя, чтоб они охотнея ехали и за оленми смотрели”. Известно, что по ее повелению в октябре 1731 года самоеды приехали в Москву.

А в 1735 году под водительством Лакосты состоялось карнавальное действо – “аудиенция самоядей” у императрицы. Сообщается, что “шут Лакоста разыгрывал роль важной особы при представлении самоедских выборных и, выслушав их приветствие, в старинной одежде московского двора… сыпал серебро пригоршнями из мешка, с тем, чтобы для большей потехи государыни, смотревшей на шутовскую церемонию, самоеды, бросившись собирать деньги, потолкались и подрались между собою”.

В знак особого благоволения к любимому шуту монархиня распорядилась назвать именем Лакосты фонтан в Летнем саду, и на сем фонтане установить его каменную фигуру в натуральную величину. По сведениям петербургского археолога Виктора Коренцвига, строительство фонтана начал осенью 1733 года мастер Поль Сваль, а в 1736 году он уже задорно бил, омывая струями это шутовское изваяние. До наших дней фонтан – увы!

– не дожил, ибо в 1786 году почти все водометы Летнего дворца были разобраны и засыпаны землей.

К празднованию свадьбы шу та Михаила Голицына и шу тихи Авдотьи Бужениновой в знаменитом Ледяном доме зимой 1739–1740 гг. императрица “повелела губернаторам всех провинций прислать в Петербург по несколько человек обоего пола… не гнусного вида. Сии люди по прибытии своем в столицу были одеты на иждивении ее Двора каждый в платье своей родины”.

И со всех концов в Северную Пальмиру съехались представители наличествовавших в империи народов, даже самых малочисленных. Посланцы разных племен ехали на санях, запряженных оленями, волами, свиньями, козлами, ослами, собаками, верблюдами; играли на народных “музыкалиях”, а затем ели каждый свою национальную пищу и залихватски плясали свои туземные пляски. Этнографическая пестрота костюмов призвана была продемонстрировать обширность могущественной империи и процветание всех ее разноплеменных жителей. Придворный пиит Василий Тредиаковский возгасил по сему случаю:

Торжествуйте все российские народы,

у нас идут златые годы!..

Но стоит ли удивляться, что “златые годы” – это не про иудеев сказано, и в этом шумном интернациональном празднестве не слышался идишский говор, не было зажигательных еврейских танцев? А все потому, что евреев в России вроде бы как и не было вовсе, точнее, не надлежало быть. И неважно то, что и вид их был “не гнусен”, и число их в империи значительно превышало количество аборигенов какого-нибудь северного племени (по сведениям историка Юлия Гессена, проживало тогда, преимущественно в Малороссии и на Смоленщине, до 35 тысяч иудеев!) – терпеть в Отечестве “врагов Христовой веры” строго возбранялось законом. Зато участниками веселой процессии были “копейщик один, во образе воина, в самоедском платье”, “самоеды, один мужского, а другой женского вида”, и во главе дикарей – отпрыск марранов Ян Лакоста, сокрывший свою “жидовскую породу” под оленьими шкурами.

Последний раз имя Петра Дорофеевича упоминается в сентябре 1740 года вместе со своим сыном, Яковом Христианом, подпоручиком полевой артиллерии. А месяцем позже Анна Леопольдовна, ставшая регентшей-правительницей России при младенце-императоре Иоанне Антоновиче, уволила всех придворных шутов, наградив их дорогими подарками. Она гневно осудила унижение их человеческого достоинства, “нечеловеческие поругания” и “учиненные мучительства” над ними. И необходимо воздать должное ей, уничтожившей в России само это презренное звание. А что Лакоста? Он ушел в мир иной в самом конце того же 1740 года. Может статься, устав от светской мишуры и придворной кутерьмы, он скинул с себя одежду самоедского короля и доживал свои последние дни тихо и неприметно, как бы предвосхитив горькую мудрость своего далекого потомка-соплеменника, писателя Лиона Фейхтвангера, сказавшего словами своего героя: “Зачем еврею попугай?”.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.

Продолжение на ЛитРес

Еврейский король самоедов

 В свое время известный российский политик Александр Лебедь придумал забавный оксюморон — «еврей-оленевод». И ведь не ведал тогда этот генерал-остроумец, что совсем скоро охотники и оленеводы изберут начальником Чукотки еврея Романа Абрамовича. Еврейская жизнестойкость, однако (прости, читатель, но без этого «однако» не обходится ни один анекдот про чукчей!), оказалась не только востребованной, но и удивительным образом созвучной чаяниям заполярных аборигенов. Но Абрамович был не единственным евреем в России, правившим северным народом. В позапозапрошлом веке император Петр Великий пожаловал своему любимому шуту, еврею Яну Лакосте (1665–1740) титул короля другого «морозоустойчивого» племени — самоедов. Кем же был Лакоста и за какие такие заслуги он удостоился чести главенствовать над самоедами?

Известно, что Ян был потомком маранов, бежавших из Португалии от костров инквизиции. Он родился в Северной Африке в г. Сале. До шестнадцати лет путешествовал, а затем с отцом и братьями обосновался в Гамбурге, где открыл маклерскую контору. Но торговля у него не задалась, доставляла одни лишь убытки. Обладая изысканными манерами версальского маркиза, Лакоста стал было давать уроки всем «желающим в большом свете без конфузу обращаться зело премудреную науку, кумплименты выражать и всякие учтивства показывать». Но и политес оказался делом неприбыльным. Тогда Ян решил «на ловлю счастья и чинов» отправиться в далекую Московию. Согласно свидетельству друга Лакосты, лейб-медика при русском дворе Антонио Нуньеса Рибейро Санчеса, «когда Петр Первый, император России, был проездом в Гамбурге, кажется, в 1712 или 1713 году, Коста ему был представлен. Петр Первый взял его с собой… вместе с женой и детьми».

Ян (или, как его стали называть, Петр Дорофеевич) беспрепятственно достиг Северной Пальмиры и вскоре был принят на службу к русскому царю. «Смешные и забавные его ухватки, — говорит описатель «Деяний Петра Великого» И.И. Голиков, — полюбились Государю, и он был приобщен к числу придворных шутов».

Самодержца, между прочим, покорила широчайшая эрудиция Петра Дорофеевича. Он свободно говорил на испанском, итальянском, французском, немецком, голландском и португальском языках. Был сведущ в вопросах религии: цитировал наизусть целые главы из Священного Писания и вел с монархом бесконечные богословские дебаты. Содержание этих споров неизвестно, но едва ли Лакоста пытался приобщить Петра I к иудейской вере, как об этом рассказывает в своей повести «Еврей Петра Великого…» израильский писатель Давид Маркиш. Он рисует прямо-таки фантастическую картину: Лакоста, Шафиров, Дивьер и смоленский хасид Борух Лейбов вместе празднуют Песах и побуждают русского царя надеть на голову ермолку, что Петр, кстати, без колебания делает. Сомнительна не только эта сцена, но и само существование в Петербурге начала XVIII века какой-то особой еврейской партии, покровительствующей своим соплеменникам и крепко спаянной корпоративными или религиозными интересами. Достаточно сказать, что иудей-миссионер Борух Лейбов будет впоследствии сожжен на костре. К эпохе Петра I относится и первый случай кровавого навета в России (местечко Городня на Черниговщине, 1702 год).

Лакоста обладал внешностью сефарда; у него было умное и волевое лицо. «Он был высокого роста, — рассказывает Санчес, — сухощавый, смуглый, с мужественным голосом, резкими чертами лица». И современники, и позднейшие биографы не забывали о еврейском происхождении Петра Дорофеевича. Историк С.Н. Шубинский, характеризуя Лакосту, замечает: «Свойственная еврейскому племени способность подделаться и угодить каждому доставила ему место придворного шута». Думается, однако, что Петр обратил на него внимание не за эти качества (присущие, кстати, не только евреям, но и всему роду человеческому), а напротив — за бескомпромиссность и прямоту. Он был исполнен достоинства, грозного царя-батюшку звал кумом, с сановниками разговаривал на равных, деликатностью и тонкостью обращения изумляя природных россиян. Лакоста называл вора вором, без обиняков высмеивал пороки и злоупотребления придворных, а когда те жаловались на бесцеремонное поведение шута, царь невозмутимо отвечал: «Что вы хотите, чтобы я с ним сделал? Ведь он дурак!»

Нередко Петр Дорофеевич в своей скоморошеской роли выступал своего рода дублером царя. Известно, что он помогал монарху резать боярам полы кафтанов и стричь ветхозаветные бороды.

Лучше Лакосты никто не мог ненавязчиво напомнить подданным о благе государства, о былых победах и достижениях. Неистощимое остроумие этого шута вошло в пословицу — он стал героем многочисленных литературных и окололитературных анекдотов. В них рассказывается о неизменной находчивости Петра Дорофеевича в любых житейских передрягах. Вот лишь некоторые примеры.

Лакоста пускается в морское путешествие, и один из провожающих его спрашивает: «Как ты не страшишься садиться на корабль — ведь твой отец, дед и прадед погибли в море?!» — «А твои предки каким образом умерли?» — осведомляется Лакоста. «Преставились блаженною кончиною на своих постелях». — «Так как же ты, друг мой, не боишься каждую ночь ложиться в постель?»

Один придворный спрашивает Лакосту, почему он разыгрывает из себя дурака. Шут отвечает: «У нас с вами для этого разные причины: у меня недостаток в деньгах, а у вас — в уме».

Лакоста прожил много лет со сварливой женой. Когда исполнилось двадцать пять лет со дня их женитьбы, друзья попросили его отпраздновать серебряную свадьбу. «Подождите, братцы, еще пять лет, — предложил шут, — и мы отпразднуем Тридцатилетнюю войну!»

Жена Лакосты ко всему прочему была мала ростом. «Почему, будучи разумным человеком, ты взял в жены такую карлицу?» — спрашивают его. «Когда я собрался жениться, то заблаговременно решил выбрать себе из всех зол самое меньшее», — парирует шут.

Ведя с кем-то тяжбу, Лакоста часто наведывался в одну из коллегий, где судья наконец однажды сказал ему: «Из твоего дела я, признаться, не вижу для тебя хорошего конца». — «Так вот вам, сударь, хорошие очки», — ответил шут, подавая судье пару червонцев.

Мы выбрали наудачу лишь несколько забавных эпизодов из жизни Петра Дорофеевича. Некоторые из них — плод безудержной фантазии (как и появившиеся в XIX веке анекдоты о проделках шута Ивана Балакирева). Но есть и истории, не только имеющие под собой документальную основу, но и ярко свидетельствующие об отношении Петра Великого к своему любимому шуту. Говорится, в частности, о ненависти Лакосты к гоф-хирургу И.Г. Лестоку. И действительно, влиятельный хирург соблазнил дочь шута. Какую же позицию занял в этом конфликте царь Петр Алексеевич? Он принял сторону отца поруганной дочери и жестоко наказал обидчика, сослав Лестока в Казань под крепкий караул и без права переписки. Историк С.М. Соловьев замечает по этому поводу, что Лакоста был главным шутом государя. А у Петра, между прочим, было не менее дюжины шутов!

Есть искус окунуться в ту далекую атмосферу неистового балагурства и скоморошества, где правил бал великий шутник своего времени — Петр I. Это он издал знаменитый указ: «От сего дня всем пьяницам и сумасбродам сходиться в воскресенье соборно славить греческих богов» и провозглашать здравицу и многая лета «еллинскому богу Бахусу и богине Венус». Это при нем был создан недоброй памяти «всепьянейший, сумасброднейший, всешутейший собор», состоявший из людского отребья, — чем дряннее человек, тем больше было у него шансов попасть в число «прихожан». А знаменитые шутовские свадьбы, где невесте перевалило за шестьдесят, а жениху — за восемьдесят! А похоронные процессии карликов! Шутовство Петра — тема отдельного обстоятельного разговора. Мы же сосредоточимся на одном забавном эпизоде того времени, а именно — на выборе потешного короля самоедов.

Самоедами называли тогда кочевых ненцев. Русский географ XVIII века И.Г. Георги рассказывает, что живут они на Ямале и в Мангазее, ведут кочевой образ жизни, а промыслы их состоят в звериной и рыбной ловле да в содержании оленей. Самоеды были язычниками и поклонялись идолам, питались сырым мясом и пили кровь с большей охотой, чем воду, отличались воинственностью. Зимнее одеяние, которое они носили на голое тело, было сшито из оленьих, лисьих и других кож, а летнее — из рыбьих «шкурок». Как водилось у аборигенов, самоеды имели своего вождя, которому беспрекословно подчинялись.

Но великому реформатору Петру не было никакого дела до их традиций и обычаев. Он своих-то русских часто сравнивал с «детьми малыми», которых надлежало воспитать по его разумению. Что же говорить о каких-то там аборигенах! Самоедами должен править не невежественный дикарь-вождь, прислушивающийся к заунывным камланиям шамана, а именно «король» — политичный кавалер в европейском вкусе. Пусть даже экзотики ради он обрядится в самоедские шкуры!

Было это еще до приезда Лакосты в Россию, в 1709 году. Петр пожаловал тогда титул короля самоедов их «бледнолицему брату» по фамилии Вимени. Есть и другое свидетельство — этот авантюрист якобы сам объявил себя главным самоедом, а царь лишь подхватил и одобрил это. Так или иначе, Петр устроил Вимени шутовскую коронацию, для которой были специально вызваны 24 самоеда с множеством оленей, присягнувшие новоявленному королю в верности.

Вскоре после описываемого события француз — король самоедов ушел в мир иной. Очевидец описывает похороны, устроенные Вимени царем: «Много важных лиц, одетые поверх платья в черные плащи, провожали покойного, сидя на… самоедских санях, запряженных северными оленями с самоедом на запятках…»

Свято место пусто не бывает! Вместо Вимени следовало найти нового властителя самоедов. Писатель А. Родионов в своем романе «Хивинский поход» вкладывает в уста Петра I следующую реплику: «Шут он (Лакоста. — Л.Б.) изрядный, скоро я повышу его в звании. Лакоста будет королем самоедов и станет управлять «шитыми рожами» при моем дворе, а именовать его надлежит титулярным графом и церемониймейстером увеселений».

Понятно, что Петра I вовсе не интересовала национальная принадлежность начальника дикарей: Лакоста, как и его предшественник, был человеком политичным, образованным, и именно это определило выбор царя. За исправную шутовскую службу царь подарил Лакосте остров Соммерс, что в Финском заливе.

Однако августейший (хотя и шутовской) титул не защитил нашего героя от посягательств всесильного тогда светлейшего князя Меншикова, который однажды пригрозил в сердцах вздернуть паршивого еврея на виселицу. Лакоста пожаловался царю, и тот пригрозил повесить самого Меншикова. «Сделайте это раньше, чем он повесит меня!» — взмолился шут. Но силы были слишком неравны.

Р.М. Степанова сообщает, что Петр I, поддавшись наветам Меншикова, в 1723 году ссылает Лакосту в Сибирь, в село Воскресенское (ныне Каслинский район Челябинской области), якобы инкриминировав шуту «преступную» связь с осужденным на смерть вице-канцлером П.П. Шафировым. Источник этих сведений исследователь не сообщает, но достоверно известно, что Лакоста подвизался при дворе Екатерины I и примкнул к партии врагов Меншикова. А потому логичнее предположить, что, если ссылка и имела место, то состоялась она позднее.

Во всяком случае, при императрице Анне Иоанновне Лакоста уже прочно занял место придворного дурака. В новых условиях Петр Дорофеевич вынужден был, однако, мимикрировать. Остроты шутов при дворе Анны отличались редким цинизмом и скабрезностью. Монархиня забавлялась, когда потешники, рассевшись на лукошках с куриными яйцами, начинали по очереди громко кукарекать. Ей были любы самые отчаянные выходки придворных дураков и дур — чехарда, идиотские гримасы, побоища. «Обыкновенно шуты сии, — писал мемуарист, — сначала представлялись ссорящимися, потому приступали к брани; наконец, желая лучше увеселить зрителей, порядочным образом дрались между собой. Государыня и весь двор, утешаясь сим зрелищем, умирали со смеху».

Чаша сия не миновала и Лакосту: писатель Валентин Пикуль в своем романе-хронике «Слово и дело» живописует нешуточную баталию шутов с участием Петра Дорофеевича. Впрочем, еврейский шут выделялся на фоне других забавников Анны Иоанновны: как отмечал ученый швед Карл Берк в своих «Путевых заметках о России», среди всех шутов монархини «только один Лакоста — человек умный». Петр Дорофеевич, надо думать, весьма потрафлял императрице: недаром был награжден специальным шутовским орденом Св. Бенедетто, напоминавшим своим миниатюрным крестом на красной ленте орден Св. Александра Невского.

Иной историко-культурный смысл обрела и вся история с самоедским королем. В отличие от Петра I, при котором национальные костюмы служили мишенью пародии и сатиры, для Анны, с ее любовью к фольклору, они имели самостоятельную ценность. Она не только подтвердила за Лакостой титул повелителя самоедов, но и обязала архангельского губернатора «чтоб человек десять самояди сыскать и с ними по одним саням с парою оленей, да особливо одни сани зделать против их обыкновения болши и к ним шесть оленей».

И на праздновании свадьбы шута М. Голицына и шутихи А. Бужениновой в знаменитом Ледяном доме зимой 1739/1740 гг. громко звучала национальная нота. Разодетые посланцы всех населявших империю племен ехали на санях, запряженных оленями, волами, свиньями, козлами, ослами, собаками и даже верблюдами; играли на народных «музыкалиях», а затем ели каждый свою национальную пищу и залихватски плясали свои туземные пляски. В числе участников празднества значатся «копейщик один, во образ воина, в самоедском платье», «Лакаста во образе самоедского владельца», «самоеда, одного мужского, а другого женского вида». И самоеды с Лакостой во главе, как и другие российские народы, в этом своем подлинном, но пересаженном в столичный антураж виде выглядели маскарадно-фантастично.

После свадьбы в Ледяном доме имя еврейского шута нигде больше не встречается. Но известно, что Анна Леопольдовна, ставшая осенью 1740 года регентшей — правительницей России при младенце-императоре Иоанне Антоновиче, уволила всех придворных шутов, наградив их дорогими подарками. Она гневно осудила унижение их человеческого достоинства, «нечеловеческие поругания» и «учиненные мучительства» над ними. Необходимо воздать должное ей, уничтожившей в России само это презренное звание (в шутовской одежде шуты при дворе больше уже не появлялись). А что Лакоста? Он ушел в мир иной в конце того же 1740 года. Может статься, устав от светской мишуры и придворной кутерьмы, он скинул с себя одежду самоедского короля и доживал свои последние дни тихо и неприметно, предвосхитив горькую мудрость своего далекого потомка-соплеменника, писателя Лиона Фейхтвангера, сказавшего словами своего героя: «Зачем еврею попугай?»

Статья является фрагментом книги «Евреи в ливреях»

Юрий Крутогоров — Повесть об отроке Зуеве » Страница 31 » Каждый день читать книги онлайн бесплатно без регистрации

— Смолкни, проклятый, — смирял Бурого чучельник. Тот ложился рядышком, косил на старика глазом. Винился за несдержанность, за сочувственный вой. Голосом выразил и свою — по Петьке — и стариковскую тоску.

На дальнем конце Березова замолкала последняя псина — так замирает эхо — и опять лишь редкие всплески на Сосьве тревожили тишину. Тогда Шумский говорил Бурому:

— Ты не гневайся на меня. Я сам старый дурак. Недоглядел. Вот ты скажи: найдешь их по следу?

Бурый приподнял уши-варежки. Признал свое бессилие. Был бы помоложе — какой разговор. Не тот нюх ныне. И ноги не те. Все, кому не лень, пинают — кабы здох, кабы здох. На охоту не берут, какое там. Хорошо, Петька приласкал. А то — хоть погибай. Не от голоду, рыбы вдоволь. Жить без ласки и призора хозяина страшнее, чем смерть от голодухи.

Ерофеев редко появлялся. Повадился к одной вдове. Еще в питейном доме его видали. Казаки из городового березовского войска тянулись к нему — из ученой команды! Ерофеев не дурак! Сразу оценил свое положение, принимал уважительные чарки, на всякие расспросы отвечал охотно. Много кой-чего узнал в Палласовой команде.

На Зуева сердился. Кто же к самоедам бегает без ружья?

А в Березове ему нравилось. Чем не житье? Пуд ржаной муки — пять копеек, пуд говядины — двадцать копеек. Городок небольшой. Ожениться, корову, лошадь купить — чего еще надо?

— Осиротели мы с тобой, Ерофеев, — говорил Шумский. — Чего делать будем?

— Чего делать, чего делать… Вон сколько мы с тобой чучелов приготовили. Паллас спасибо скажет. А какую росомаху тебе подбил!

— Что росомаха — о ней ли речь? — Старик прислонился к печи, слезы катились по щекам, по бороде.

— И я б с тобой поплакал за кумпанию, — спокойно сказал Ерофеев, — да слез нет.

— Тебе чего плакать? А я Ваську с купели знаю. Он мне заместо сыночка…

Отчего-то совестно стало Ерофееву. Вроде не провинился, а не по себе. Где они, эти дикие юрты? Наведался к крещеным остякам. Те запричитали, зацокали:

— Что тама нада?

— Парня бы выручить…

— Не выруцис. Тундра один ходить незя. Болота.

На минуту и хватило решимости.

5

Нарты легки, воздушны. Олени бежали споро, низко пригнув головы. Копыта слегка оседали в серой подушке, искристый звук высекался, полозья скользили по нерастаявшим еще сугробам. Петька прицыкивал по-взрослому, выгоняя скорость. Оленям он дал прозвища и строго покрикивал:

— Эй, Марфушка, вбок-то не вались. Эй, залетны-ы-я, Петруша, нажми.

Зуев покусывал сухую соломину. Какие они, самоеды? Как встретят?

Сама жизнь представляла удобный и естественный способ поближе с ними познакомиться, войти в доверие, сделать записи об их житье-бытье.

Скрутят? Не станут разговоры разговаривать?

Жалость к ни в чем не повинному остяку оказалась сильнее страха. Не гимназия, не Паллас — жизнь давала трудный экзамен.

Лицо омыл свежий ветер с Оби. Зуев чихнул. Петька весело взвизгнул:

— Чихай, чихай! Самоед всегда просит перед охотой, чтобы чихнулось. Охота будет удачная.

— Давай, Петька, чихать вместе. Вычихаем удачу.

Казачонок заправски достал из кармана расшитый кисет, неторопливо прихватил щепоть табаку, сунул в ноздрю, в другую. Голова мальчика дергалась от чиха, слезы полились из глаз.

— Давай и я за кумпанию, — попросил Зуев и выудил из кисета горсть табака. Носы их взрывались, как петарды. Стало жарко, весело, свободно. Опрокинулись на спины, болтали ногами. Олени запрядали ушами. Наконец седоки отчихались, и Петька звонко, посвежевшим голосом заорал:

— А ну, залетныя!

До чего ж славный мальчишечка, этот казачонок. Кто б дал ему десять лет? Атаман!

— Петька, помнишь, ты про святую поляну сказывал?

— Ну.

— Она далеко?

— У Небдинских юрт и будет как раз.

— Заодно бы и поглядели, а?

— Но любят самоеды, когда русские суются в ихние кумирни. Серчают. Особливо их шаманы.

— А потихонечку?

— Ясное дело, потихонечку. Я тебе говорил: со мной не пропадешь, держись меня!

Бор оттеснился в сторонку, глазам открылась просторная поляна.

Золотистые лютики, незабудки цвета озерной воды, полярный мак разом выплеснулись из сероватой моховой подстилки. Тундра не щеголиха. Повседневный наряд ее небросок, как у затрапезной, неумытой остячки. А тут, открытая теплому солнцу, закрасовалась, выставила, словно на ярмарке, свои молодые, сарафанные краски. Через неделю-вторую с севера задует ветер и мигом сметет эти узоры. Но сейчас тундра праздновала свое мимолетное освобождение от ржави болот, унылого однообразия лишая и кочек.

Зуев восхищенно крикнул:

— Петька, гляди, что делается! Краса какая!

— Вижу небось, — сдержанно отозвался мальчик.

На крутом пригорке высилась одинокая сосна со скошенной к западу кроной. Мальчик остановил оленей, распряг их.

— По этой сосне и знаю, где Небдинские юрты, — сказал казачонок и прутом пугнул оленей. — А ну гуляйте, да чтоб недалече.

— Не убегут?

— Куда бежать? Оне домашние.

Примерно в полуверсте от пригорка плотной стеной стояла тайга.

— Пошли в урманы.

Почва прогибалась под подошвами.

В лесу тоненько посвистывали бурундуки.

По стволу прямо перед Петькиным лицом сиганула куница.

Трудно пробираться сквозь нехоженую чащу — сырые овражки, повергнутые буреломом деревья, елки с твердыми иглами.

В узких просветах зеленоватого сумрака увидели ровную, точно выстриженную, опушку. Повсюду на еловых ветках, от комля и почти до вершин, развешаны луки, колчаны, звериные шкурки, бусы из сушеной морошки, мониста из камней, вяленая рыба, медвежьи и оленьи шубы. Странная и разнообразная коллекция — приклады — являла собой дары языческим кумирам. В этой таежной «кунсткамере» были свои персоны: два идола в рост человека. Один, изображающий мужчину, одет в изъеденную временем малицу, украшен медными бляхами, лоскутами из холстины, лентами, самоедскими наградами всех достоинств. Рядом — идол-женщина, тоже в мехах. От шеи до живота ожерелье из шишек, камешков. Деревянная щеголиха, казалось, улыбается тонко выточенными губами. Идол-мужчина, напротив, мрачен, резчик придал его лицу застывшее выражение, лишь в глазницах сверкали кусочки янтаря.

— А мужик, гляди, на тебя воззрился, — шепнул Петька. — Ой, сейчас как вскочит.

— Тихо! — осадил мальчика Зуев. — Не шебарши.

— А боязно.

— То храбер был, а то застращался, атаман.

Так вот она — священная поляна! Вот бы зарисовать… Вдали послышались невнятные мужские голоса.

— Пригнись! — Вася придавил Петькину голову к земле.

6

С противоположной стороны к кумирне один за другим выходили самоеды. Чинно кланялись божкам, приседали на корточки.

Их было человек тридцать. Чего-то ожидали.

Ага, вот: ударяя колотушкой по бубну, на опушку стремглав выскочил приземистый мужик в маске: распущенная бородка из длинноволокнистого седого мха, в оскале рта — острые, из моржовой кости зубы. И узенькие прорези для глаз с мохнатыми бровями из того же мха.

Самоеды почтительно следили за приземистым мужиком, который исступленно молотил по бубну палкой, обшитой оленьей лапой.

— Гой, гой, гой, гой! — воинственно загалдели инородцы.

Действо разыгрывалось быстро, на первый взгляд нелепо, но, несомненно, подчинялось правилам и старинным обычаям.

Беснующийся шаман все ближе и ближе подскакивал к божкам, как бы завоевывая пядь за пядью пространство для своей ритуальной пляски, вздевал к ним руки, отбегал, вихрем кружился на месте и тогда становился похожим на раскрученную юлу. Ладони шамана были обращены к деревянным идолам: «Откройте тайну!»

Тайна витала рядом. Вот-вот схватит ее, как ускользающую из рук птицу.

Тайна не давалась. Возможно, к ней надо было настойчивее обратиться. И самоеды помогали своему шаману:

— Гой, гой, гой, гой!

Шаман прильнул ухом к земле. Рукой призвал к тишине.

Взмыл вверх, раскрученный неведомой пружиной. Как знать, возможно, духи в этот момент были заняты иными делами, но все равно во что бы то ни стало их следовало склонить к заботам племени.

Шаман будил их.

Голос его перешел в тонкий вой, и в нем звучали призыв, отчаяние, жалоба.

Да как же не услышать такое!

Т-с-с. Шаман замер. Его тело напряжено, словно тетива. Еще одно протяжное восклицание — стрела заклинания выпущена, она попала в цель.

Духи услышали.

— Гой, гой, гой, гой!

Шаман кидается плашмя на землю. Что в этот миг видится ему, какие голоса внятны?

Он резко и освобожденно срывает с лица маску. Усталый, лысый, с впалыми щеками, узкой бороденкой старик-лесовик. Рот беззуб, губы синюшные. Булькающие звуки во рту. Духи поведали желанные вести.

Худрук «Мастерской Петра Фоменко» Евгений Каменькович

В октябре исполняется три года с того момента, как Евгений Каменькович принял на себя руководство одним из самых популярных театров страны. Рискнувший продолжить дело безусловного Мэтра российского театра худрук «Фоменок» рассказал «НИ» о «Пробах и ошибках», о «смотрящих» в Мастерской, а также о предстоящих премьерах и проектах театра.

– Евгений Борисович, легко ли вам пришлось на должности худрука в театре Мастера? Есть ли сомнения?

– Сомнений нет. Я успел прожить счастливую, беспроблемную жизнь – занимался творчеством в разных театрах и, особенно божественно, – в институте. Самое страшное в момент, когда ты становишься начальником, – ответственность. А еще плохо, что вынужден быть «свадебным генералом», то есть ходить на разные странные совещания (правда, я уже разобрался в ситуации и перестал ходить). Проблема была и в том, что, когда Петр Наумович ушел, некоторые актеры очень закрылись и… не то, чтобы принимали в штыки, но… любая идея, которая высказывалась, подвергалась очень жесткой дискуссии. Вообще, если этот театр что-то погубит, так это – излишнюю требовательность к себе. Тут все – самоеды. Нет ни одного нормально полноценно уверенного в себе человека.

– Какие факторы влияют на художественную стратегию вашего театра?

– Нашему театру всегда будет интересен человек, простите за банальность. По-моему, Петр Наумович всегда очень пристально занимался только этим – с долей мистицизма и хулиганства. Второе – у нас не самый обычный театр. Когда-то Петр Наумович сделал открытие под названием «Пробы и ошибки». Инициативные показы каких-то этюдов, которые могут стать проектами, есть, наверное, в разных театрах, но мы возвели это в абсолют. Любой артист два раза в год может показать зарисовку-заявку на работу, и в 70% случаев это доходит до победы.

Уже есть семь человек, которые ставили свои спектакли – Евгений Цыганов, Юрий Буторин, Полина Агуреева, Дима Рутков, Юра Титов, Михаил Крылов, Кирилл Пирогов. Я свою задачу вижу в том, чтобы люди в театре максимально творчески раскрылись. У нас есть две рок-группы («Лосьикенгуру» и «Гренки»), куча пишущих или рисующих людей. Три из премьер, которые будут репетировать в этом сезоне – «Смешной человек» – моноспектакль Федора Малышева по Достоевскому, «Дама с собачкой», которую будет ставить «человек года» Евгений Цыганов, и «Школа жен» – выросли из «Проб и ошибок».

Кроме того, Петр Наумович оставил нам в наследство два списка того, что бы надо поставить. Например, есть наказ, что на Иру Горбачеву, которая выходит на первые роли после «Сна в летнюю ночь», обязательно надо поставить «Луну для пасынков судьбы» (выдающийся переводчик Виктор Голышев уже сделал для нас перевод). Мы готовы, но теперь Ира занята почти в каждом спектакле, а сейчас будет репетировать в «Мамаше Кураж» у Кирилла Вытоптова, и надо просто найти время.

– Один из заветов Петра Наумовича – в каждом сезоне в Мастерской должны ставить Пушкина. В нынешнем сезоне вы затеяли с Пушкиным какой-то неформат…

– У нас сразу несколько актрис возвращаются из декретных отпусков, и с одной из них – Полиной Агуреевой – мы сделаем работу под названием «Роман в письмах», которую покажем в фойе. Кроме того, мы собираемся осуществить постановку в нашей прекрасной радиостудии – Юлий Ким вместе с Дмитрием Быковым написали пьесу «Наше все» – по сюжету Петра Наумовича о том, как наши писатели и поэты, выступающие на площадях, дерутся из-за Пушкина. Боюсь, что мы не решимся поставить это на сцене вживую, потому что там в роли Мастера выведен образ самого Фоменко. У нас такого смельчака-актера не нашлось, а вот аудиоспектакль, думаю, мы потянем.

– Основу репертуара Мастерской всегда составляла классика, а вы поклонник современной драматургии…

– Горжусь, что у нас идет с нереальным успехом, например, «Летние осы кусают нас даже в ноябре» Вырыпаева. И появилась новая публика, хипстеры, которые до этого спектакля к нам не очень ходили.

– В нынешнем сезоне впервые на афише Мастерской может появиться Вампилов – Владимир Топцов, Сергей Осипьян и Юрий Буторин будут ставить «Тополя». Почему, будучи фанатом драматургии Вампилова, вы, кроме своего дипломного спектакля, никогда его не ставили?

– Когда-то давно, когда надо было делать первый спектакль в статусе театра, мы начали репетировать «Утиную охоту» (кстати, Петр Наумович почему-то всегда говорил «ЗилОв»), но Карен Бадалов уехал красть гроб Чаплина (он тогда снимался на BBC фильме «Как казаки украли гроб Чаплина») и, вместо Вампилова поставили «Как важно быть серьезным». Пьесы Вампилова, на мой взгляд, вневременные. Я просто думаю, что никто не знает, как ставить Вампилова.

– Вы сами в новом сезоне будете делать «Волемира» Фридриха Горенштейна. Какую тему будете ставить?

– «Оставьте меня в покое»! Не хочу, как все!». Пьесу считают абсурдом, мне кажется, в нашей драматургии ничего похожего нет. Очень загадочная штука. Похожа на фильм 30-х годов «Строгий юноша». И – на «Девять дней одного года», на стилистику 60-х. Известно, что когда Горенштейн 50 лет назад эту пьесу прочитал в «Современнике», последовали бурные овации… Петр Наумович очень любил Горенштейна – недооцененного писателя и выдающегося сценариста. Первой постановкой Фоменко в театре Вахтангова была его «Государь ты наш батюшка», где играли молодые Суханов и Маковецкий, а Паша Каплевич делал костюмы. Петр Наумович раз в два года подсовывал мне «Волемира». Я говорил, что не знаю, как это ставить. А в начале этого года у меня с «Волемиром» произошло что-то правильное. Если соберется команда единомышленников, мы выпустим спектакль в январе.

– В Мастерской работают 52 актера и 6 стажеров, при этом труппа регулярно пополняется. И вы никого не увольняете. Есть ли проблема актерской невостребованности?

– Мы набирали стажерские группы в 2007, 2010 и 2015 – в силу каких-то производственных причин (в начале XXI века был период, когда все наши актеры снимались). Когда Петр Наумович набирал первую стажировку, я орал: «Зачем это надо? Есть ведь курс в ГИТИСе». Но оказалось, что он абсолютно прав, потому что они вдохнули какую-то новую жизнь в театр. Из первой стажировки в театре осталось 13 человек (двое потом уехали во Францию, осталось 11). Вторая стажировка – все восемь человек стали нашими актерами. Шесть сегодняшних стажеров взяты уже на какие-то конкретные прорехи – потому что мы взрослеем, и для молодых открываются новые вакансии. Но больше стажировок набирать не будем! Будут только точечные приобретения. Для меня главная боль, когда у кого-то в сезоне нет новой роли.

Я, как и Петр Наумович, – верный ученик Гончарова. А Гончаров, если в театре репетировали менее десяти названий в сезон, устраивал просто истерику. Мне кажется, что, если в театре не идут бесконечные репетиции, начинается стагнация. Поэтому, когда делали «Сон в летнюю ночь», при всех проблемах (комедию всегда тяжело репетировать) это было большим счастьем – там занято много народа, у них все время возникали споры, они расходились и сходились… Мы все мечтаем – и Петр Наумович об этом мечтал – поставить спектакль, в котором была бы занята вся труппа. Может быть, так, наконец, получится с Клоделем.

– Клодель обещает стать кульминацией наступающего у вас в театре «французского сезона»…

– Мы продолжаем переговоры с главным режиссером Theatre du Nord в Лилле Кристофом Роком о постановке «Атласного башмачка» Клоделя. Это прекрасное масштабное поэтическое произведение о вере и любви, которые гораздо важнее, чем власть, золото, жизнь… Я понимаю, что даже во Франции это ставили всего несколько раз. Пьеса десятичасовая! Там есть излишество аллегорий католицизма, которые нам невозможно понять, поэтому, при грамотной редакции (версия Жана-Луи Барро, которую он делал в 1943 году при нацистах, нам не подошла), материал можно несколько сократить. Не знаю, потянем ли мы это при таких скачках евро. Но очень хочется. Репетиции планируем начать в конце июня, премьера – в начале будущего сезона.

– Каково ваше отношение к ответственности художника перед эпохой? Ваша постановка Салтыкова-Щедрина – стремление выразить свою гражданскую позицию?

– Я очень любил спектакль «Балалайкин и К» в «Современнике», смотрел его 12 раз – из-за артистов. Мне казалось, что там Табаков сыграл свою лучшую в жизни роль. Какой там был смешной Мягков! И главная пара – Гафт и Кваша… Непонятно, почему ты вдруг хочешь ставить. Естественно, наша жизнь не может не отражаться на нашем выборе материала. Один современный начальник сказал про всех деятелей искусства: «Как же все боятся запачкаться!» – и у меня как-то сошлось. Вообще, Салтыкова-Щедрина можно ставить сплошь всего, не меняя ни одной буквы. Ничего не изменилось! Мне кажется, в ответ на нынешнюю ситуацию было бы правильно срочно сделать «Человека в футляре» – учитывая мракобесие, которое овладевает определенной частью общества.

– У вас был свой курс в Школе-студии МХАТ, а в этом году вы набрали уже третий режиссерско-художнический курс в ГИТИСе, совместно с Дмитрием Крымовым. Как вы расстаетесь со своими выпускниками?

– Спокойно расстаюсь. Мне всегда казалось, что моя функция заключается в том, чтобы курс остался самостоятельно вместе – без широкой спины. Для этого внутри коллектива должен быть лидер. А у нас сейчас так повысилось качество образования, что, если раньше из шести режиссеров-выпускников был один гений, то сейчас они одинаково сильны. На курсе, который я только что выпустил, каждый из режиссеров поставил свой личный спектакль внутри курса – 17 дипломных спектаклей! Мировой рекорд! Кого-то взял в свою команду Крымов, кого-то – МХТ, а несколько актеров стали нашими стажерами, а художники Валя Останкович, Филипп Виноградов и Саша Дашевская работали и будут работать в нашем театре.

– Актриса Полина Кутепова – помощник для режиссера или проблема?

– У нас в театре работают пять китов. Это Тюнина, Джабраилова, сестры Кутеповы и Агуреева. Все они – настолько мощные творческие единицы, что в спектаклях, где они заняты, даже не нужен дежурный режиссер. Мне кажется, они могут просто убить партнера за какие-то отклонения и произвольные изменения. Они – смотрящие. Петр Наумович это очень хорошо понимал. Это ведь он начал называть Тюнину Галиной Борисовной, когда ей было 20 лет, и она была студенткой первого курса. У нас и новые девчонки – и Сима Огарева, и Катя Смирнова, и Наташа Курдюбова – да все серьезные люди! С ними поэтому и сложно и легко. Во всех спектаклях, где они заняты, большой процент их идей. Бессмысленно в случае нашего театра обсуждать, кто что привнес. Когда мы делали наш первый спектакль «Двенадцатая ночь», мы писали: «действующие лица и сочинители». Мне кажется, это такой скрытый девиз нашего театра. У нас в театре есть просто исполнители. Но в основном – сочинители.

– В минувшем сезоне из-за ремонта на старой сцене афиша театра сократилась почти вдвое. Каковы перспективы на этот сезон?

– Ремонт был затеян еще и затем, чтобы мы могли параллельно работать в двух залах Старой сцены – раньше это было невозможно из-за проблем с электричеством. Больше этой проблемы не будет. Мы вынуждены были вместить весь репертуар в новое здание, и артисты наши просто стонали, просились обратно – ведь только на малой сцене есть возможность сокровенного разговора со зрителем. Нынешний сезон я назвал «Под микроскопом» – почти все предстоящие премьеры – небольшие камерные работы. Хочется глаза зрителей увидеть поближе.

о чём это на самом деле

Лекманов: Я хотел бы несколько рискованных слов прибавить к тому, что сейчас Лена сказала. Наверное, буду проклят всеми любителями Бродского, ну и ладно, пускай. Мне кажется, что относительно всего этого «пасть разевая», «милка», которая всё-таки попала в одну из публикаций, — дело не только в идиомах. Это то, что я больше всего как раз у Бродского не люблю… Я скажу, наверное, чудовищную вещь: не была ли это попытка мальчика из центра заговорить на языке улицы, который, конечно, для него совсем чужим не был, но и родным, по-моему, тоже не стал? У Бродского довольно часто это встречается, все эти «вчерась» в «Двадцати сонетах к Марии Стюарт» и тому подобное. Это вкусовое, конечно. Возможно, это была такая почти всегда не очень удачная (ненаучно выражаясь) попытка Бродского освоить блатную феню. Я именно за это, в отличие от Лены, не очень люблю поэму «Представление». Потому что там это достигает у Бродского края, предела.

Фанайлова: Я выражала не любовь свою к этой поэме, она не относится к числу моих любимых. Я о приёме.

Лекманов: Уже после Бродского одним из главных своих приёмов это сделал Борис Рыжий, который тоже был вполне себе интеллигентным мальчиком, а в стихах изображал блатного пацана с Вторчермета. 

Кузнецов: Понятно, что Бродский был «интеллигентным мальчиком», но давайте всё-таки не будем забывать, что он в 15 лет пошёл на завод работать и в отличие, я думаю, от всех присутствующих имел довольно большой опыт работы с живым рабочим классом. Я могу вспомнить много таких примеров, мне кажется, Селин — близкий ему автор в этом смысле. Когда из Бродского начинала лезть социально окрашенная мизантропия, он начинал говорить именно этим языком. В этом смысле «Представление» — ещё куда ни шло, а «Лесная идиллия», примерно в этом же жанре исполненная, — совсем яркий пример. Я помню, когда я впервые познакомился в машинописи с «Лесной идиллией», мой однокурсник посмотрел на это и сказал: «Очень не хотелось бы сесть за чтение плохо написанных антисоветских стихов». В смысле за то, что мы обычно читаем, включая остального Бродского, — нормально, а вот за это не хотелось бы. 

То есть это сознательный способ не просто поматериться, как это делает интеллигентный мальчик, не просто расширения языка (чего у Бродского всегда было очень много), а это формат «давайте я на понятном вам языке скажу, как я вас ненавижу, презираю и за какое говно я вас держу». В этом смысле, даже если убрать из этих строчек «милку», они, конечно, очень неприятные, в них, как и в «Представлении», и в «Лесной идиллии», в целом довольно зашкаливающая степень презрения к людям. Ну это было у Бродского, чего уж там.

Василий Рогов: «Не выходи из комнаты», по крайней мере отдельными своими идиоматическими кусками, сейчас действительно живёт в интернете. Я думаю, что у Бродского есть несколько разных граней, которые делают его настолько популярным в последнее десятилетие. И одна из них — игры, жонглирование стилями, разные обращения к обсценной тематике и остроумные способы о ней говорить. В этом есть очень правильный градус эпатажности — правильный в маркетинговом смысле. Тут, мне кажется, есть какая-то притягательность для широкого читателя. Мне кажется, сейчас это стихотворение читается совсем иначе, ушёл контекст социального конфликта, интересен скорее конфликт поэтический. 

В самом начале Эдуард Львович Безносов привёл противопоставление центробежной и центростремительной структуры стихотворения. Мне кажется, что в некотором смысле это одно и то же. У Бродского есть такая центрифужная структура стихотворения: во-первых, некоторая непрерывность поэтической мысли, а во-вторых, некое возвращение к одной и той же точке. Эта точка может быть формально обозначена, например, каким-то рефреном или обращением напрямую — как в структурированных послания типа «Писем римскому другу» или «Двадцати сонетах к Марии Стюарт» — или может на каком-то неуловимом смысловом уровне существовать. Как бы то ни было, есть два принципа, которые определяют механизм очень многих стихов Бродского: непрерывное движение и постоянное вращение. И мне кажется, как раз в «Не выходи из комнаты» этот механизм даёт сбой. Он не работает, на мой взгляд, именно в той части, которая связана с непрерывностью движения. Действительно, здесь есть одна точка, в которую всё время происходит возвращение, но в отличие, например, от «Элегии Джону Донну», где есть известная, понятная траектория движения, расширение масштаба, — здесь с этой траекторией движения происходит какая-то каша. Первый пример — простой: как было отмечено, здесь очень точно нарисована коммунальная квартира — уборная, прихожая, счётчик, — но если мы посмотрим по тексту, они раскиданы между строфами. То мы снова возвращаемся к этому масштабу коммунальной квартиры, то говорим про Францию или про улицу… Второй пример, на котором, мне кажется, это ещё лучше видно, — в самом начале. В начале сказано: «Только в уборную — и сразу же возвращайся». Неважно, автореференция это или он обращается к кому-то другому, но есть тот, кто это говорит, и есть тот, к кому это обращено. Так вот, в начале он ему говорит «только в уборную — и сразу же возвращайся», а в следующей строфе он говорит «не вызывай мотора». В результате психологизм отношений между тем, кто говорит, и тем, к кому это обращено, совершенно рушится. Потому что это такие, на первый взгляд, деспотические отношения. Это отношения, в которых находятся, например, ученики в школе с учителем: «Марьиванна, можно выйти?» А дальше оказывается — ему уже сказали, что можно выйти в уборную и сразу же возвращаться, это очень серьёзное ограничение личных свобод, прямо скажем, — а тот, к кому обращаются, собирается вызывать такси. Это означает, что не подействовал предыдущий жёсткий запрет выходить не дальше уборной; а если запрет до такой степени не действует, значит, тот, кто его ставит, находится в очень слабой позиции, он теряет свою власть. Но дальше по тексту стихотворения не складывается ощущение, что кто-то кого-то упрашивает, не происходит никакого развития отношений между тем, кто говорит, и тем, к кому обращены эти стихи. Поэтому эти стихи в целом какое-то такое общее впечатление каши оставляют, как будто это обрывочные наработки на полях. 

И если предположить, что эта очень характерная для Бродского структура центрифужного движения — одна из визитных карточек, — делает его сильным или популярным автором, то получается, что из этого текста вынули такой сложный  компонент — компонент непрерывности мысли — и оставили компонент, который работает… не знаю, может быть, во фрейдистских терминах можно про него говорить: компонент такого навязчивого повторения. И это моментально делает стихотворение чудовищно популярным. Оно проще, чем другие стихотворения Бродского, построенные на том же приёме, но в нём остаётся какое-то такое интригующее постоянное возвращение. Это моя попытка объяснить, почему мне не нравится это стихотворение, с замахом на объяснение того, почему оно всем нравится. 

7 фактов о самоедах, которые нужно знать перед покупкой | by Joe Scaglione

Легкие, пушистые, мягкие, чистые, очаровательные, шерстяных одеял. Это несколько фраз, которые могут прийти в голову, когда вы видите симпатичную картинку чьей-то любимой породы собак, самоедской породы. На первый взгляд самоеда можно принять за медвежонка, но посмотрите еще раз, и вы увидите один из самых счастливых меховых шаров, которые вам когда-либо приходилось встречать. Вот семь фактов о породе самоедов, которые вы должны знать перед покупкой!

1. Готовьтесь к тренировкам!

Фото Томаша Возняка на Unsplash

Самоеды — активная порода, которая любит хорошо тренироваться в виде длительной прогулки, бега трусцой или игры в мяч.Как и их шуба, самоеды любят заниматься спортом на морозе. Зимний день в снегу — это именно то, чего ждут самоеды. Это не та собака, которая любит сидеть дома

2. Невозможно выдержать жару

Фотография Итана Робертсона на Unsplash

Именно в весенние месяцы вам нужно уделять больше внимания своему самоеду и следить за тем, чтобы не перегревается. Их плотное роскошное белое пальто отлично подходит для холодных зим, но не идеально для летних поездок на пляж.Попробуйте выполнять домашние упражнения с включенным кондиционером в жаркие, липкие летние дни.

3. Инвестируйте в хороший вакуум

Фото The Creative Exchange на Unsplash

Этот роскошный белый халат, в котором хранятся самодийские тосты в январе, с наступлением весны будет разбросан по всему дому. Самоеды — известные вредители, поэтому важно ежедневно чистить собаку щеткой и, конечно же, пылесосить дом. А еще лучше собрать их мех и использовать его, чтобы связать себе одеяло… правда! Мех самоеда похож на шерсть, и его можно собирать, чтобы согреться всю зиму.

4. Они будут любить ваших детей

Фотография Остина Пачеко на Unsplash

Если вы не могли сказать по фирменной улыбке самоеда, уголки его губ поднимаются вверх и образуют культовую «Самоедскую улыбку». отлично ладят с детьми и людьми в целом. Выведенные для проживания в палатках, они комфортно чувствуют себя в небольших тесных помещениях с семьями, что делает их идеальными собаками для квартиры или городского дома. Однако если ваш дом небольшой, то упражнения на свежем воздухе становятся еще более важными, так как им не хватает места для занятий в помещении.Старайтесь не оставлять самоедов одних надолго, поскольку они имеют тенденцию лаять в ваше отсутствие. В конце концов, они вьючные животные. Они не только хорошо ладят с людьми, они любят других четвероногих друзей, однако они пасут собак и могут иметь тенденцию преследовать и кусать других собак.

5. Сначала они охотники

Не позволяйте этой улыбке вводить вас в заблуждение, самоеды были выведены для охоты, и именно это они будут делать, если на их пути встретится маленькая добыча. В целях безопасности важно постоянно держать самоедов на поводке.

6. Трудно дрессировать

Дрессировка самоеда — это не прогулка по парку. Это умная порода и увлеченный ученик, поэтому вы должны подходить к обучению с позитивным настроем. Не позволяйте самоедам скучать. Всегда старайтесь держать его на лапах, угадывая, какое упражнение будет следующим. Самоеды ценят упражнения на мышление и решение проблем. Они бывают в форме упражнений на ловкость, таких как руководство самоедом по самодельной полосе препятствий. Хорошая идея — отправить щенков самоеда (и себя) в детский сад / классы социализации и послушания, где вас учат, как установить здоровые отношения с вашей собакой.

7. Здоровье

Фотография Hush Naidoo на Unsplash

Самоеды — относительно здоровая порода и обычно живут от 12 до 14 лет. Они подвержены дисплазии тазобедренного сустава, диабету и раку. Щенкам самоеда нужен медленный и стабильный рост. Самцы вырастают до 50–65 фунтов, а самки достигают 35–50 фунтов. Вместо того, чтобы оставлять корм самоедов, кормите его два раза в день 1,5–2,5 стакана высококачественного сухого корма.

Самоедская собака — идеальная порода для тех, кто ведет активный образ жизни с семьей, умеет уделять своим собакам много времени и внимания.При правильном обучении пациента (и сильном вакууме) вы и ваш самоед будете на пути к созданию воспоминаний, которые останутся на всю жизнь.

Самоед в центре внимания

Самоедская порода, безусловно, одна из самых востребованных пород, когда дело доходит до усыновления, благодаря их игривому характеру и, конечно же, всей пушистости (да, это профессиональный термин). Многие люди, впервые принося домой красивого нервного щенка самоеда, не могут поверить, как им повезло, что они нашли такую ​​замечательную собаку.Это правда, что эти собаки — замечательные компаньоны и невероятно лояльные, но они приходят с некоторым багажом, который следует принимать во внимание.

Это порода среднего размера, с лисьей мордой, завитым хвостом и стоячими ушами. У них массивная шерсть, они не слишком внимательны, поэтому есть вероятность, что если хрупкие вещи в вашем доме будут на высоте вашей собаки, они у вас не останутся очень долго.

Самоеды происходят из самой холодной части России, Сибири, где их разводили для выпаса и ловли оленей и катания на санях, так что поверьте, они обожают холодную погоду.

Первое, на что вы должны серьезно отнестись, — это климат, в котором вы живете. Если лето здесь до смешного жаркое, а в течение всего года очень влажно, НЕ покупайте самоед. Бедняга не сможет дышать в таких условиях, не говоря уже о том, что у него много слоев пальто, чтобы согреться. Только представьте, что вы выходите на палящее солнце с полным лыжным снаряжением. Не очень весело, правда?

Кроме того, у самоедов есть потребность в активности генов, не воспринимайте этот факт легкомысленно.Им нужно много тренироваться и проводить время на свежем воздухе, иначе им будет скучно, и вы не захотите, чтобы скучающие самоеды были у вас на руках. Непрерывный лай и разрушительное жевание — явные признаки чрезмерной энергии, которую ваша собака не могла использовать в течение дня.

Самоеды очень дружелюбны как порода, так что вы не получите особого сторожевого пса. Их поведение варьируется от полного экстаза, когда они видят вас, до вежливой «улыбки», когда к вашей стае присоединяется кто-то новый. Они не слишком защищают, поэтому прекрасно ладят с детьми.

Если у вас в доме есть другие животные, у самоедов тоже не будет проблем с ними, но имейте в виду, что у них сильный инстинкт преследования. Это означает, что ваша собака, скорее всего, будет преследовать все, что пытается от нее убежать. Имея это в виду, убедитесь, что никогда не оставляет его без присмотра на улице, потому что он не останется на месте. Также убедитесь, что во дворе есть забор, когда вы выпускаете самоеда, иначе он просто заблудится.

Не позволяйте пушистости и красивому внешнему виду обмануть вас, если не обучены должным образом и с раннего возраста, самоедов могут быть довольно сильными и настроенными по-своему.У них действительно невероятно приятный нрав, но если они почувствуют, что вы пренебрегаете ими, вы заплатите. Их постоянный пронзительный лай сведет вас с ума, а если они решат пошалить, вас ждет поездка. К счастью, они очень умны и легко удовлетворяются, поэтому все, что вам нужно сделать, это провести с ними некоторое время, вывести их на долгую прогулку (желательно в холодную погоду), и к тому времени, когда вы вернетесь, ваш самоед будет воплощение пушистой радости.

Если говорить о пресловутой пушистости, то ее нужно принимать во внимание и серьезно.Как и ожидалось, они проливают очень, очень, очень много , поэтому ваш дом нужно будет пылесосить почти ежедневно, если вы не хотите жить в волосах своих самоедов. Они нуждаются в тщательном уходе, поэтому расчесывание и чистка зубов станут частью вашего распорядка дня, наряду с вышеупомянутой уборкой пылесосом. Это то, что заставляет многих владельцев через некоторое время отказываться от самоедов на усыновление, потому что у них просто нет на них времени.

Самоеды — поистине замечательные четвероногие товарищи, они милые и полностью преданы своему человеку, и если вы хотите собаку, рядом с которой может расти ваш ребенок, самоед определенно станет одним из ваших лучших вариантов.Но прежде чем взять его в дом, спросите себя, достаточно ли у вас времени, чтобы провести с ним, потому что они очень нуждаются в этом. Готовы ли вы посвятить часть своей жизни тренировкам, уходу за ними и тренировкам?

Если ваш ответ несомненно утвердительный, то самоед станет прекрасной пушистой частью вашей семьи.

Все о породе собак «Улыбающийся Сэм»

Они такие пушистые! Из этой крепкой породы самоед, готовой к арктике, получатся отличные домашние животные для активных хозяев.Они, как правило, хорошо ладят с другими домашними животными (особенно если их воспитывают) и детьми. Изогнутые уголки их рта создают впечатление постоянной улыбки. Однако эксперты считают, что это генетическая черта, которая служит определенной цели; обращенные вверх углы не дают самоеду пускать слюни, не позволяя сосулькам кристаллизоваться во рту собаки. Готовы узнать больше о породе самоед? Читай дальше.

Много ли лают самоеды?

Ничего подобного, самоеды — лающие.По данным Furbo Dog Camera, самоеды возглавили список непослушных Санта-Клаусов за 2018 год (из 15 000 собак) со средним показателем 52,8 лая в день.

В то время как эта порода, как правило, дружелюбна с другими домашними животными, детьми и даже с незнакомцами, самоеды издают тревожный лай и могут стать назойливым лающим, если оставить их дома в одиночестве на длительное время. Самоеды тоже имеют репутацию ревунов, особенно когда их оставляют в покое. Прежде чем потерять рассудок со своим питомцем, сделайте вдох и узнайте, что вы можете сделать, чтобы уменьшить лай собаки.

Как остановить лай самоедов?

Какие бы методы вы ни использовали, ваш самоед никогда не перестанет лаять; это просто его способ общения с вами, другими людьми и животными.

В отличие от территориального лая, когда ваш питомец предупреждает вас о человеке или животном, которое находится на его территории или приближается к нему, тревожный лай связан с каждым звуком и видом. Сочетание ультразвукового обучающего инструмента и словесных команд может уменьшить тревожный лай вашего питомца.

Самоедский темперамент плохо себя чувствует дома в одиночестве, и они могут лаять как дураки все время, пока вас не будет, что может быстро раздражать ваших соседей. Чтобы уменьшить это поведение, убедитесь, что ваш самоед много упражняется перед отъездом. Когда он устал, он скорее отдыхает, чем кричит. Другие вещи, которые вы можете сделать, чтобы утешить своего питомца, включают:

• Включите музыку или телевизор в фоновом режиме. Звук может быть расслабляющим, и ваша собака может услышать шумы от маскировки.
• Закройте шторы и жалюзи, чтобы не отвлекать вашу собаку от посторонних.
• Оставьте что-нибудь со своим запахом, чтобы успокоить вашего питомца, пока вас нет.

Худшее, что вы можете сделать, — это накричать на своего питомца, когда он лает. Ваше разочарование может разжечь его страх и усилить его лай. Сохраняйте спокойствие и будьте последовательны в тренировках и командах.

Факты о самоедах

самоедов разводят для работы, и поэтому эти энергичные собаки требуют ежедневных упражнений. В отличие от большинства детей, эта порода хорошо себя чувствует, когда ей дают задание; в конце концов, самоедов разводят пасти или тянут нарты.Самоеды очень любят своих людей, они довольно дружелюбны и симпатичны. Этой породе хорошо бы жить в квартире. Однако каждый раз, когда ваш самоед находится на улице, он должен быть на поводке (если это не огороженная территория), поскольку у самоедов есть сильное желание бежать, и они будут бегать — на несколько миль.

Размер : Самоеды имеют рост от 19 до 23,5 дюймов и вес от 35 до 65 фунтов.

Ожидаемая продолжительность жизни : Самоеды обычно живут от 12 до 14 лет.

Пальто : У самоедов толстая двойная шерсть, почти всегда белая.Другие оттенки включают белый и кремовый или бисквитный, или полностью бисквитный.

Группа AKC : Самоеды входят в рабочую группу AKC.

Легко ли дрессировать самоедов?

Самоеды сильно нуждаются (некоторые говорят, что это спрос) в любви и внимании со стороны людей. Эта порода плохо себя чувствует в одиночку в течение длительного времени и может быть разрушительной (например, копать, если оставить ее на улице). Хотя самоеды — умная, сильная и трудолюбивая порода, они могут быть озорными и довольно общительными.Поэтому используйте дрессировку собак с положительным подкреплением вместе с твердой, но доброй командой во время дрессировки. Учите своего питомца, что вы лидер. Терпение, время и последовательность могут иметь большое значение в дрессировке самоедской собаки. Мы также рекомендуем раннюю социализацию и дрессировку.

Нужна ли самоедская порода собак в уходе?

Короткий ответ — да, самоедам нужно много ухаживать. Толстая двойная шерсть этой породы сбрасывается круглый год, а один или два раза в год они линяют обильно.Так что, если вы не чистите самоедов каждый день, вы столкнетесь с горами (хорошо, не горами, но определенно холмиками) белых волос вокруг вашего дома и одежды. Ежедневная чистка зубов поможет сохранить пушистую шерсть вашего питомца в лучшем виде. Лучшей щеткой для самоеда может быть гладкая щетка или металлическая расческа для удаления колтунов и путаницы. Регулярная стрижка ногтей является обязательным условием, чтобы предотвратить перерастание ногтей, которые могут вызвать дискомфорт у вашего питомца.

Что делать, если моя порода — помесь самоедов?

Обычно здоровые самоеды сталкиваются с некоторыми проблемами со здоровьем, такими как дисплазия тазобедренного сустава, глазные и сердечные заболевания, от которых страдают другие чистые породы.Эта порода, несомненно, может внести в смесь серьезный пух. Поскольку вы никогда не знаете, что вы получите от смешанной собаки, мы предлагаем изучить родителей, чтобы вы знали, чего ожидать. Любая комбинация с нежным, дружелюбным самоедом обязательно станет неотразимо милой смесью.

Вот несколько популярных смесей самоедских пород:

Ссылки на ресурсы для получения дополнительной информации о самоедах

11-месячная самоедка совершенно теряет свой дурацкий разум, когда других животных кормят: Dogtraining

У меня есть очаровательная 11-месячная самоедская собака.Она очень милая и очень умная, и мир вращается вокруг нее.

К сожалению, это означает, что она не может стоять, когда другие животные в доме кормятся.

У меня два мейн-куна и пожилая немецкая овчарка. Кормлю щенка первым днем ​​и ночью. И в ту же секунду, когда она слышит банку с кошачьим кормом, звук ударов сухого корма по миске или что-то еще, что даже намекает на то, что другие животные получают пищу, она впадает в полное термоядерное расплавление, кричит, как будто ее убивают, бросается на нее. ящик, если она внутри, бегает вокруг с воплем, если нет.Она могла быть полностью спящей, но если я возьму в руки кошачью миску, она мгновенно перейдет из нулевого состояния в состояние срыва.

Я не знаю, многие ли из вас слышали лай самоеда, но это не ваш обычный лук, ничего себе. Он невероятно пронзительный и пронзительный, словно ледоруб в ствол мозга. Команда тишины срабатывает (иногда), когда она расслаблена и просто лает, потому что чего-то хочет, но в данной ситуации это бесполезно. Ей просто все равно. Как будто она теряет всякое подобие разума.Ничто не может компенсировать то, что другим животным позволено существовать.

Она делает то же самое всякий раз, когда видит или слышит одну из кошек, но это уже другая проблема, я стараюсь держать их отдельно.

Мы спросили об этом ее тренера, потому что она делает это каждый божий день с тех пор, как мы привели ее домой. Дрессировщик сказал, чтобы она сначала накормила, чтобы она чувствовала, что находится на вершине иерархии. Это вообще не имеет значения. Мы сказали тренеру, что уже делаем это, и она ответила: «Ага.Это … новинка.

На самом деле, если она сначала ест, она проглатывает свою еду, а затем выстреливает / кашляет изо рта в полной бессильной ярости, как ружье Гатлинга. Что было бы забавно, если бы это не было каждый день

Она не пытается никого укусить или меня, она просто ненавидит, когда им разрешают есть пищу, даже если у нее есть своя собственная. Это ее тревожный лай, а не агрессия. Я не знаю, что делать. Я полностью игнорировать ее, пока она это делает, это ее даже не беспокоит Я даю ей кость, внезапно кость превращается в мусор, потому что другое животное ест.Я накрываю ее клетку, она все еще слышит, как подают еду, и как я выводлю другую собаку на улицу.

Единственное, что заставляет ее остановиться, это то, что мы с партнером ведем ее в спальню, закрываем дверь, крепко обнимаем и гладим ее очень преданно в течение всего времени, пока о других животных заботятся. Но не всегда мы оба здесь для этого.

Я думал, что через 11 месяцев она переживет это, но это точно так же. Как только их перестают кормить, она останавливается и чувствует себя совершенно нормально.

Случалось ли такое с кем-нибудь еще? Совет?

Самоеды линяют? Советы для семей с аллергией

Самоеды линяют? Пальто самоедов линяет один или два раза в год. Хотя это может показаться не слишком плохим, у них очень толстый слой, так что это тяжелый линь, который потребует большого ухода.

Самоеды хорошо известны своим пушистым белым мехом, но как сохранить их пушистый мех в таком великолепном виде? Вам не нужно разговаривать со многими владельцами самоедов, прежде чем вы узнаете, что для поддержания этих собак в хорошем состоянии требуется тщательный уход.

Самоеды линяют? Пальто самоедов линяет один или два раза в год. Хотя это может показаться не слишком плохим, у них очень толстый слой, так что это тяжелый линь, который потребует большого ухода.

Если вы ищете собаку, не требующую особого ухода, самоед, скорее всего, вам не подойдет. Работа с этими сезонными залысинами будет включать ежедневную чистку щеткой и частую чистку рыхлой шерсти в вашем доме (а именно, мебели, ковров и вашей одежды).

Если у вас есть хороший режим ухода и вы подготовлены к сараю, с ним будет намного легче справиться. Понимание породы также поможет вам решить, подходит ли эта порода собак для вашей семьи и дома, поскольку самоеды очень активны, а иногда и обладают сильной волей.

Когда линяют самоеды?

Вы можете ожидать, что ваш самоед будет линять один или два раза в год с наступлением более теплой погоды.Самцы и стерилизованные самки сбрасывают свой тяжелый подшерсток один раз в год весной, а самки, которые не были стерилизованы, сбрасываются дважды в год.

Эти улыбчивые ездовые собаки идеально подходят для температур, значительно ниже нуля, это неудивительно, учитывая, что они родом из России, где они были ценными товарищами самоедов, которые использовали их для охоты, пастьбы и катания на санях.

Чтобы помочь им согреться, у них очень толстый двойной слой.Двойное пальто в основном означает, что у них есть два слоя меха, чтобы защитить их от арктической погоды. Зимой шерсть настолько густая, что под ней почти не видно кожи, и это одна из причин, по которой линька бывает такой сильной, когда приходит весна.

самоедов линяют в огромных количествах, поэтому их мех, скорее всего, будет повсюду на вашей одежде и в доме. Скорее всего, вы больше не будете носить много черного, потому что их светлый мех прилипает к вашей одежде.Уход может иметь большое значение для количества меха, которое вы найдете вокруг своего дома, но если вы планируете познакомить свою семью с самоедом, будьте готовы к тому, что их мех будет повсюду. Хороший пылесос поможет вам справиться с этим.

Почему они так много линяют?

Этим красивым собакам необходимо сбросить подшерсток, чтобы сохранять прохладу в теплую погоду. Их толстая двойная шерсть играет жизненно важную роль, помогая им оставаться в тепле при ледяных температурах, но когда сезоны меняются, им нужно избавляться от этого густого меха, чтобы предотвратить их перегрев.Процесс линьки также называют «выдуванием шерсти».

Самоеды могут быть очень чувствительны к теплу, что важно знать, когда нужно тренировать их в жаркие часы дня. Лучше тренировать их в более холодные утренние и вечерние часы и держать их в прохладном и затененном помещении во время полуденного солнца. Если вы живете в жарком и влажном месте, ваш самоед может пролить больше.

Признаки теплового удара у собак

Поскольку самоеды лучше всего приспособлены к более низким температурам, внимательно следите за ними в теплую погоду.Если вы заметили следующие симптомы, ваша собака может пострадать от теплового удара:

• Чрезмерное дыхание
• Слюнотечение
• Рвота
• Диарея
• Потеря сознания
• Покраснение десен

Тепловой удар — это чрезвычайная ситуация, очень важно вывести собаку из жаркой среды и начать понижать ее температуру. обливать собаку прохладной водой. Пусть пьют столько воды, сколько хотят.Позвоните своему ветеринару, и он посоветует, что делать дальше.

Как сохранить самоеда ухоженным и счастливым

Сохранение пушистой шерсти самоедов может быть сложной задачей, особенно когда они линяют. Ниже приведены некоторые из лучших способов, чтобы ваш щенок был ухоженным и чувствовал себя прекрасно:

• Расчесывайте их ежедневно — Их шерсть средней длины требует регулярной чистки, чтобы не образовывались колтуны и сучки.Когда вы расчесываете их, вы удаляете мертвые и распущенные волосы, что поможет удержать их на вершине. При чистке самоеда лучше всего использовать щетку для удаления выпадения, гладкую щетку, булавочную щетку или гребешок с длинными зубьями.
  • Матовый мех — это проблема, потому что он причиняет собаке боль и затрудняет регулирование температуры. Если у вашего самоеда есть спутанный мех, может потребоваться посещение профессионального грумера.

• Посещение профессиональных грумеров — многие владельцы самоедов предпочитают регулярно относить своих собак к профессиональным грумерам, чтобы обеспечить надлежащий уход за их пальто и тщательно вымыть их, чтобы удалить грязь и мусор, застрявшие в их шерсти.Хотя вы можете сделать это дома, это долгий и зачастую неприятный процесс.
• Не стригите и не стригите их — у вас может возникнуть соблазн срезать Sammy, чтобы помочь им остыть, но это очень вредная вещь. Их легкая шерсть помогает отражать солнце и обеспечивает необходимую защиту, поэтому не брейте их. Бритье повышает риск развития кожной инфекции, снижает способность регулировать температуру и повышает вероятность перегрева.
• В идеале почистите их снаружи.Это поможет избежать попадания распущенных волос внутрь вашего дома и прилипания к полу, мебели и одежде.

Как справиться с линькой вашей собаки

Вы можете быть очень удивлены тем, сколько меха сбрасывает ваша собака, поэтому я рекомендую чистить ее ежедневно, так как это позволяет вам держать шерсть под контролем в короткие сеансы груминга. Если вы ухаживаете за собакой только раз в неделю, вы можете потратить часы на удаление лишней, мертвой и распущенной шерсти.

Во время пика линьки можно было расчесать груды меха (достаточно, чтобы заполнить пару сумок для покупок!). Не пренебрегайте уходом за шерстью, просто тратьте 10-15 минут в день на расчесывание распущенных волос, и это существенно изменит ситуацию.

Когда дело доходит до линьки, наличие пылесоса и валика для удаления ворса под рукой будет иметь большое значение, помогая вам избавиться от меха на одежде и мебели. Вы также можете накрыть диван одеялом или простыней, прежде чем ваша собака подпрыгнет, чтобы свести к минимуму количество меха на мебели.

Линька может быть недостатком самоеда, но с некоторым временем и усилиями эта проблема решается. Мягкий характер и добродушие самоеда должны компенсировать ежегодную линьку.

Связанные вопросы

Самоеды — прекрасные товарищи, но не позволяйте их милой улыбке вводить вас в заблуждение, ведь они тоже могут оказаться тяжелой работой. Прежде чем приводить самоедов в свою семью, убедитесь, что вы знаете о потребностях и требованиях породы, чтобы вы могли быть уверены, что они — правильный выбор для вас.

Гипоаллергенны ли самоеды?

Распространенное заблуждение состоит в том, что самоеды гипоаллергенны. Ни одно животное не является по-настоящему гипоаллергенным, и если у вас или у члена вашей семьи есть аллергия, не заставляйте самоедов думать, что у вас не будет аллергической реакции. У самоедов меньше перхоти, чем у большинства собак, но они теряют большое количество шерсти. Именно поэтому у самоедов может быть меньше аллергии, чем у других пород.

У самоедов хорошие домашние животные?

Самоеды добродушны, энергичны и сообразительны.Имейте в виду, что эта порода привыкла жить стаями и быть чрезвычайно активными, поэтому жизнь в квартире им не подходит. Они, как правило, много лают, много линяют и могут быть хулиганскими или деструктивными, если недостаточно тренируются. Эти собаки требуют много внимания и времени, поэтому лучше всего подходят семьям с гибким графиком работы или сценариям, когда член семьи работает из дома.

Могут ли самоеды жить в жарком климате?

Хотя самоеды происходят из холодного климата (и лучше всего подходят для жизни в холодных регионах), они могут жить и в жаркую погоду.Скорее всего, они будут проливать больше, чтобы справиться с более высокими температурами, но с достаточным количеством пресной воды, тени и прохладного пространства для отдыха с ними все будет в порядке.

Как уменьшить линьку собаки?

Регулярный уход за собаками поможет уменьшить количество сараев для вашей собаки и сделает ситуацию более управляемой. Убедитесь, что вы используете щетку, соответствующую типу шерсти вашей собаки, для достижения эффективных результатов. Помните, что вы не сможете остановить линьку собаки, но вы можете справиться с ситуацией.

Три вида собак, известных как «три глупых собаки в собачьем мире», единственные выращенные собаки называются коровами.

В собачьем мире есть три таких собаки. Их называют «тремя глупыми собаками в собачьем мире», имея в виду три вида хаски, аляскинских собак и самоедов. Среди них аляскинская собака — большая глупая, хаски — вторая глупая и самоедская. Трое глупцов, вырастивших эти три вида собак, называются коровами!

Почему это называется Саншоу?

на самом деле называют тремя глупыми, потому что они не очень послушны, и у них часто бывает странное поведение в своей жизни, которое непонятно, и это странное поведение люди называют «глупым», поэтому их называют «собаками».«Три дурака мира», и поскольку все они ездовые собаки, их еще называют «тремя дураками мира», но они не совсем глупы!

Даша —— Аляска

Аляска стала «Дашей», потому что она самая большая, много ест и отличается искренностью и остроумием. Хотя он очень большой в глазах людей, в глазах Аляски он не думает, насколько он велик. Он по-прежнему весь день относится к себе как к ребенку, всегда думая позволить хозяину обнять его, когда выходит на улицу.Мастер вел себя как младенец.

И хотя он всегда думает о себе как о ребенке, но тело делает что-то, что не имеет ничего общего с ребенком, то есть сносить дом, если Аляска способна снести, естественно Нет двух глупых хаски такие же мощные, но хозяину тоже сложно волноваться. Он действительно милый и ненавистный пушистый ребенок.

Два глупых хаски

Хаски стали вторыми глупыми из трех глупых, потому что его личность очень второстепенная, «особенности» должны быть известны каждому, его прозвище Владелец сносной конторы, сумасшедший снос.Из-за персонажа S2 Хаски, он совершал множество загадочных действий и своих очень известных смайликов, поэтому он стал популярным в Интернете, также известный как «император смайликов», а также является забавным носителем среди трех дураков.

Каждый, кто построил дом, должен был его увидеть. Это почти беспощадно. Он никогда не проигрывал драки с людьми или собаками, но он никогда не выигрывал схватку. Вынесите его на прогулку на улицу. После того, как вы отпустили поводок, тень собаки сразу же исчезла, поэтому у него тоже было прозвище «Отпусти», поэтому кажется, что Эрша — самый прозвище.

Однако питомец, который выращивает глупую хаски, в основном помнит, что желудок хаски относительно хрупкий. Если его не кормить должным образом, у него легко может развиться понос. Вам нужно добавить в корм для собак немного пробиотиков. Дайте съесть теплой водой, чтобы уменьшить понос и защитить желудок.

Три глупых самоеда

Самоед превратился в трех глупцов, потому что это дает людям ощущение глупости, глупости, ошеломления и не выглядит слишком умным.Его характеристики: Улыбка очень исцеляющая, с титулом «улыбающийся ангел», а также с именем «улыбающееся лицо ангела внутри дьявола-обманщика». Многие владельцы собак были обмануты его фирменной улыбкой, когда впервые увидели самоеда.

В сердце самоеда живет маленький озорной демон, так что хозяин питомца тоже в растерянности. Все знают, что шерсть самоеда белая и выглядит очень красиво, но ей очень нравится кататься в трясине, это два уровня дифференциации, покатавшись по трясине и тупо улыбнувшись вам, возникает чувство беспомощности!

Самоед хорошо выглядит из-за своей белоснежной шерсти и улыбки, но если владелец кормит самоеда с высоким содержанием соли, это легко приведет к изменению шерсти самоеда.Самоед грубый, без гладкой белой шерсти, поэтому питомцу стоит обратить на него внимание. Не давайте его в пищу с высоким содержанием соли. Вы можете выбрать малосолевой корм для собак с красивой шерстью. Поддерживает красивые волосы самоеда.

Заключение: Ваша семья воспитывает одного из трех дураков?

Добро пожаловать, чтобы поделиться фотографиями своих собак в разделе комментариев!

.

Самоедская порода »Все о самоедах

Самми — очень сильные животные, завоевавшие уважение на своей родине за то, что они стойкие и невозмутимые рабочие при отрицательных температурах.Это нежные собаки, которые с дружелюбием и радостью выполняют любую задачу. Сказать, что они мягкие, не означает, что они не могут присмотреть за вами (или за стадом оленей), если это необходимо, но в целом они веселые собаки-компаньоны.

Они хотят получить задание и доставить удовольствие вам, и отлично справляются с поставленной задачей — они очень умны! Не позволяйте сладкой улыбке вводить вас в заблуждение, они интуитивные и независимые мыслители, и их следует обучать как можно раньше. После того, как вы зарекомендовали себя в качестве лидера стаи, любое обучение должно быть легким.Сэмми преуспевают в тягловой, пастушьей, послушной и аджилити активности и делают более чем способных выставочных собак на этих аренах. Если не уделять достаточного количества человеческого взаимодействия, свободного пространства и физических упражнений, у этой породы могут развиться деструктивные привычки, такие как рыть землю, лаять чаще, чем обычно, и даже жевать волосы на ногах. Не привязывайте их на улице, не оставляйте их на длительное время и не делайте исключительно уличными собаками; Также очень помогает предоставление им игрушек для игр.

Представители этой породы — социальные собаки.Они становятся отличными товарищами по играм для детей, ладят с другими собаками и приветствуют самых незнакомых людей дружелюбно, но консервативно. У них от природы игривый и любознательный характер, который может сделать их приятными для толпы или горсткой, с которой нужно справиться, в зависимости от того, насколько хорошо они обучены. Они могут пытаться собирать группы детей из-за своих пастушьих инстинктов, но это поведение также можно уменьшить с помощью соответствующих инструкций.

Самми — это собаки с голосом, которые лают, чтобы предупредить или привлечь ваше внимание к тому, что они сочтут нужным, и обычно останавливаются, когда узнают.Они будут очень чувствительны и интуитивны к вашим чувствам и могут многое сказать по вашему тону, поэтому при необходимости важно проявлять твердость, а не только всегда излучать любовь и поддержку.